– Ты и такое умеешь? – растерянно спросила она.
– Умею-умею, – ворчливо откликнулся тот, явно не готовый делиться подробностями. – Но надолго эффекта не хватит, так что хватай уже ключ и бежим отсюда.
Ключ по-прежнему был у Аньки в руке. Ника вцепилась в него и дёрнула изо всех сил, вырывая из стольной хватки. Анька вскрикнула, когда резьба царапнула её ладонь, попыталась вслепую ухватить Нику – но та проворно отскочила в сторону. А затем развернулась на пятках и побежала прочь что было мочи.
Мимо проносились деревья, дома, люди, рекламные баннеры, а она всё бежала, и бежала, и бежала – пока холодный воздух не начал жечь горло. Тогда Ника замедлилась, хотя всё ещё отчаянно пыталась то бежать, то идти, желая оказаться как можно дальше от школы. Но не смогла: остановилась, согнулась пополам, задышала тяжело и надрывно.
– Ты как, в порядке? – послышался голос Соловья.
– Нормально, – выдохнула Ника, хотя звучала совсем не нормально.
– Мы далеко, успокойся. Да и не будет она нас преследовать – нет смысла. Здесь достаточно людей, Марена может использовать любого из них.
Ника резко выпрямилась. Она стояла посреди главной улицы. Людей было немного – городок маленький, разгар рабочего дня, обед давно закончился – но кое-кто всё же ходил. А некоторые, кажется, поглядывали со странной, подозрительной неприязнью.
– Я больше бежать не смогу, – просипела она.
– А тебе и не надо. Марена не сможет уколоть больше трёх человек за раз. Но остальные прохожие заметят, если на тебя нападут, и остановят околдованных. Так что сейчас она ничего не сделает. Опаснее было бы оказаться где-то в безлюдном месте.
– Но они на меня смотрят.
– Потому что она пытается тебя напугать. Ты же тоже человек, у тебя тоже есть сердце, которое можно сковать льдом. А страх довольно холодное чувство. Не зря же говорят, что кровь от ужаса стынет в жилах.
– И как же мне не бояться?! – от безысходности Ника рассердилась, едва не топнула ножкой. Но в голосе Соловья послышалась улыбка:
– Злиться тоже неплохо. Злость – она горячая.
– Никогда не думала, что кто-то скажет, что злиться хорошо.
– Ну, злость лучше страха или равнодушия. Она толкает тебя к действиям.
Ника не нашлась, что ответить. Раздражение начало отступать. Страх остался, но уже не такой сильный – он ощущался скорее как лёгкая, едва заметная дрожь. Такую чувствуешь, когда втайне от родителей смотришь ночной ужастик по телевизору.
– Ладно, – выдохнула Ника. – И что мне теперь делать?
– Не заходить в пустые тёмные переулки, очевидно.
– Да нет же! С ключом этим мне что делать?