– Хорошо! Я бы хотел услышать ваше мнение. Сам я об этой теме мало что знаю, но я хотел бы иметь запас, чтобы угощать друзей, так что я купил две дюжины «Шато д’Икем». Во всяком случае так говорится на этикетке, но я подозреваю, что там что-то попроще – знаете, «Пти котэс» часто выдают за «Шато д’Икем». Я хочу, чтобы вы сказали мне свое мнение.
– Если смогу, сэр.
– Хорошо. Присаживайтесь, а я принесу бутылку.
Вестерхэм вышел и тут же вернулся с подносом, на котором были бутылка вина, маленький бокал и штопор. Он вытащил пробку и налил бокал вина.
– Попробуйте, – сказал он, – и скажите, что вы о нем думаете.
Дворецкий одобрительно отхлебнул, принюхался и, наконец, осушил бокал.
– И? – спросил Вестерхэм.
– Сэр, я думаю, что это – «Шато д’Икем», но, как вы сказали, оно кажется не самым качественным. Могу сказать, что в нем недостает крепости.
– Точно. Так я и думал. Берт, выпьете еще бокал?
– Спасибо, сэр.
Дворецкий выпил второй бокал и откланялся. Встав у французского окна, Вестерхэм медленно набил трубку, наблюдая за тем, как дворецкий идет по дорожке. Затем, взглянув на часы, которые показывали четверть восьмого, викарий написал письмо, свернул его и запер в своем столе. Выходя из комнаты, он прихватил с собой бутылку вина, поднос и бокал.
В половине восьмого прозвенел звонок к ужину, но обычно пунктуальный Вестерхэм пришел к столу только спустя еще десять минут. Ел он торопливо. В восемь он снова был в своем кабинете, встречая полдюжины деревенских парней, казавшихся застенчивыми и замкнутыми.
Этим вечером викарий пытался втолковать им элементарные представления о христианской вере, а сам тем временем думал: а слушают ли они его? Они примерно сидели вокруг него, но большей частью безразлично молчали. Снова и снова викарий задавал кому-нибудь из них вопрос, как того требовал катехизический метод обучения. Но было сложно сказать, действовал ли он на них.
Перед тем как закончить, викарий завел речь о правдивости. По опыту он хорошо знал, как легкомысленно относятся к этому вопросу те, кто получил неполное образование, и как легко они, ну, не лгут, а, скажем, уклоняются или скрывают правду, когда та может вызвать неприятности или проблемы. Именно этот вопрос он и обсудил. Затем он завершил урок, попрощался с ребятами и стоял, придерживая открытую дверь, пока те уходили.
Но остался один высокий и неуклюжий паренек с честным, но не особенно умным лицом. Это был Джордж Аллен, тот самый, что работал под руководством садовника в «Радостном саду». Он неловко переминался с ноги на ногу, вертя в руках фуражку. По его поведению Вестерхэм заподозрил, что у того есть, что сказать – если его удастся разговорить.