Бродуотер оказался совершенно прав, описывая Энсти как нервного человека. Он был низким толстячком с довольно длинными светлыми волосами и обвисшими усами. Его лицо было бледным и изящным, глаза – беспокойными, а длинные пальцы непрерывно и беспокойно дергались.
– Очень рад видеть вас! – объявил он детективу. – С тех пор, как утром я раскрыл газету, я просто не знал, что и делать. Скажите, я должен давать показания? Вы думаете, что я должен быть арестован? Если бы я хотя бы подозревал, что произойдет… но как я мог знать? Надеюсь, вы понимаете, что это не моя вина?
Говоря, он расшагивал по комнате взад-вперед. Детектив попытался успокоить его:
– Мистер Энсти, пожалуйста, не волнуйтесь. Не возражаете, если я закурю?
Музыкант бросился к каминной полке, где стояла коробка с сигаретами, и протянул ее Рингвуду.
– Нисколько. Пожалуйста, возьмите. Понимаете, я не представляю…
– Мистер Энсти, а сами вы закурите?
– О, да. Но, понимаете…
– Пожалуйста, не беспокойтесь, – сказал детектив, в то время как Энсти устраивался на стуле. – По словам мистера Бродуотера, то, что вы вчера пригласили кого-то подменить вас, было совершенно обычным явлением. В этом не было никакого преступления. Я пришел сюда только для того, чтобы узнать, что именно вы можете сказать об этой подмене. Я хочу, чтобы вы помогли нам.
– Конечно, если смогу. Но вы ведь не подозреваете…
– Мистер Энсти, послушайте. Вы не должны думать, что если я – полицейский, то у меня непременно есть что-то против вас. Ничего такого нет. Просто попытайтесь рассказать мне, что произошло. Начните с начала и продолжайте рассказ так, как вам удобно.
Рингвуд видел, что серия вопросов еще сильнее смутит этого маленького человека. Так что полуприкрыв глаза и спокойно попыхивая сигаретой, он слушал, как Энсти излагает свою историю. Возможно, его рассказ был несколько бессвязным, но детектив не перебивал его и собрал всю историю воедино.
– Позавчера он пришел сюда. Я никогда не видел его прежде и недоумевал, что ему нужно. Он сказал, что его зовут Ленуар (конечно, я видел, что он – иностранец, да и говорил он с акцентом), и что в парижском оркестре он играет первую скрипку, а также является композитором. Он сказал, что, посещая Англию, он хочет сыграть какую-то роль в общественной жизни. По его словам, он слышал, что «Зеленый албанский оркестр» собирается играть в саду знатного аристократа. Конечно, я сказал ему, что это вовсе не аристократ, но он ответил, что это ничего не меняет. Он сказал, что хочет посмотреть на прием в саду большого английского загородного дома, и могу ли я уступить ему свое место? Конечно, он заплатит мне – а затем… затем он предложил мне десять фунтов. Я… как видите, я не очень богат, и это было большим искушением, да и я не видел в этом никакого вреда. Я сказал ему, что ему придется надеть форму... зеленый пиджак, вы знаете... и в конце он заплатил мне десять фунтов, и я отдал ему камзол. О, да… я сказал ему, что после приема в саду у нас еще одно выступление, а он ответил, что мы встретимся на станции, когда оркестр вернется, а сумку со своим собственным костюмом он оставит в камере хранения, и мы сможем переодеться. Конечно, вчера вечером я пришел на вокзал и встретил оркестр, но моего заместителя там не оказалось. Я сыграл в своей обычной одежде – Бродуотера это немного расстроило, но это не моя вина.