– Эх… колдун Серый Гей… Да если бы я в дружине в детстве так копьё кидал, как ты… мне бы Люд давно руки повыдёргивал!
– Фу! Пращуры неблагодарные!
– Горя, а у тебя яблочка не осталось?
– Нет.
– Есть хочу…
– Вот завтра выберемся на берег, счистим мечом с твоей задницы всех пиявок и уху сварим.
– Ты точно дурак…
– Хоть водицы чистой дай!
– В болоте хлебни…
– А что это за ворожба такая: «А-к-т-и-в-и-р-у-й»!..
– Потом расскажу… Мне до кустиков срочно!
– Ба, а ба! А любовь откуда берётся меж людьми?.. Ну ба?! – ночную тишину клинком вспорол мелодичный голос Хельги.
– Чего орёшь как оглашенная?! – из противоположного угла раздалось недовольное старческое сопение. – А я почём знаю? Спи уже, шельма такая…
Хельга сразу представила, как бабка в темноте хмурит густые брови.
– Сопли зелёные сначала пусть высохнут! – эхом пронеслось в избе.
– Ну ба, расскажи, ну ба-а-а… – Хельга по-детски канючила и не собиралась, видимо, сдаваться, немного поворочалась и специально громко, на всё помещение, обиженно засопела, шмыгнув носом.
– Спи уже, сиська тараканья! Мала ещё про любовь знать… – бабка, судя по звукам, перевернулась на другой бок, хрустнула под собой душистым луговым сеном и примолкла.
– Ага, мала, как же… Уже восемнадцатое лето пошло! – из кромешной темноты прошелестел звонкий голос внучки, словно стая летучих мышей пронеслась над Ядвигой. Хельга завозилась под шерстяным одеялом и притихла, ожидая от родной бабки хотя бы интересной и поучительной истории на сон грядущий. А лучше бы страшной.
– Раскудахталась, как курица, сна ей нетути, свиристелка бестолковая, – голос бабки отскочил от тяжёлого потолка и стукнул Хельгу по голове.
– У курицы тоже петух есть! – огрызнулась внучка.
– А вот как сейчас встану и не посмотрю, что ты девка толстожопая, оприходую через всю спину вожжами! Не поленюсь… Кобыла необъезженная, любовь ей подавай. Ишь ты, срам-то какой удумала… – Бабка замолчала, вдохнула ночной прохладный воздух полной грудью, и лёгкая улыбка тронула губы ещё весьма привлекательной женщины. Хельга обиженно отвернулась к стенке, что-то пробубнила себе под нос, чтобы не слышала бабка, закрыла глаза и, как все в этом возрасте, мгновенно провалилась в омут грёз, отправляясь в своих сновидениях в миры Нави, а может, и в Правь, кто знает, куда в этот раз занесёт её нелёгкая.
– Ох-хо-хошиньки… – выдохнула бабка, – мандавошка мелкая… – Ядвига улыбнулась в тёмный угол избы наблюдавшему за этим странным разговором чёрному сгустку энергии с ярко-жёлтыми глазами, отвернулась к бревенчатой стене, пахнущей можжевельником, и закрыла глаза до самого рождения Ярило-солнца.