Он вдруг начал излагать свою биографию:
–В Лорейн меня, тогда совсем молодого и «зелёного», привлекала не столько её миловидность, сколько её доступность. И когда она объявила о беременности, мне просто не было выхода…Агата показалась мне строгой и надёжной…Но какая же это была стерва! Моего сына ежеминутно ругала или упрекала, на меня постоянно орала, требуя то денег, то больше внимания. Короче, вывела так, что жениться больше не манит.
Девушка заговорила мягким, сердечным тоном:
–Вы засиделись допоздна…Пойдёмте домой. Я могу отвезти Вас до дома на карете.
–Буду благодарен,– широко улыбнулся француз.
Исидора вела по коридору в новый офис сестру. Весенний день сегодня тёплый и на сёстрах поверх бежевых платьев короткие чёрные пиджаки. Элизабет согревает плечи шалью, а голову бархатной коричневой высокой шляпкой с бежевым бантом, на котором большая брошь с жемчугом. Чёрная шляпка Исидоры обшита чёрной вуалью с бантом под подбородком, и украшена крупными цветами персикового цвета сбоку у лица.
Младшая сестра говорила:
–Темп моей жизни изменился. Раньше жизнь просто тихо текла, сейчас же несётся стремглав радостно и интересно.
У дверей мастерской художников курил Андре Планше и один из его подмастерьев.
Мужчины поздоровались с дамами, те ответили еле заметным реверансом.
Девушки вошли в кабинет, который на этот раз был более богаче в отделке и уютнее. Три слоя замысловатого молдинга под потолком. Синие ламбрекены и шторы в белый квадратик, белая тюль украшена кистями. Диван и стулья из тёмного дерева с синим сукном. Две подушки на диване из того же материала. Белый камин с подсвечниками из хрусталя. Круглое зеркало над камином, большое квадратное – между окон. На стенах круглые картины в ряд. Красный в цветочек ковёр. Рабочий стол с белым столешником и резными тёмными ножками.
Элизабет заметила сестре:
–У мсье Планше усталый вид. Много работаете?
–Да.
–И он не ропщет?
–Мне кажется, он преобразился в лучшую сторону. Не выражается, более сдержан, бреется даже. Чистенький ходит.
–Прогресс.
–И ещё мне кажется: тот, кто может изображать жизнь так искусно, не может быть плохим.
–Искусство, как духовный фактор…Сократ, да и многие философы, пишут о справедливости и доброте, а творят преступленья и зло…Ты можешь ошибаться в своих выводах. Да о чём вы вообще беседуете? Он не похож на интеллектуала.
–По работе…– уклончиво отвечала Исидора, отворачиваясь.
–А ну-ка посмотри мне в глаза.
Младшая сестра повернулась, робко подняла взгляд. В её глазах читалась некая сумятица и в то же время детская восторженность.