–Если ты не рад, то я сейчас же уйду тем же способом.
–Нет, я рад, просто меня вверг в шок твой героизм.
–Я понимаю: поступок отчаянный для дамы…и хулиганский, но я должна была увидеть тебя, чтоб убедиться, что с тобой всё в порядке. И потом, в детстве я же хотела быть мальчишкой, поэтому лазанье по деревьям для меня – пустяк.
Малевольти огляделась. На одной стене висели янычарские клинки – ятаганы, которые, конечно, привёз Остин Филдинг из Африки, на другой – мечи и щиты.
–Смею Вам заметить, что Вы отвратительная сиделка. Разве так спасают тяжелобольных?
–Это давление на службу милосердия?– игриво переспросила Оттавия.
–Откровенное и очень сильное давление на полуспящую службу спасения,– с этими словами Орин поднёс ладонь Отты к своим губам, затем притянул любимую к себе, взволнованно глядя на её прекрасное лицо.
Струится нежность тёплых чувств, и виден этот лучезарный свет влюблённым.
Неожиданно отворилась дверь и появилась напыщенная фигура Наяды с кружкой молока. Её очаровательные голубые глаза расширились до предела от вида обнимающейся парочки, сосуд с молоком вылетел из её ослабевших пальцев.
–У меня всегда было невысокое мнение относительно этой особы из Италии, и оно подтвердилось,– заявила баронесса Сэндлер.
Но настырная итальянка не выпустила её брата из объятий, прячась за его спиной.
–Орин, я принёс тебе бренди для поддержания духа…– зашёл Норман в комнату шурина, увидел Малевольти и осёкся.
–Дерзкая выскочка, ты в доме аристократов, а ведёшь себя неподобающе своему низкому происхождению,– ледяным тоном Наяда ставила на место незваную гостью, что всполошила их дом, её возмущало нахальство Оттавии.
–Не смейте меня оскорблять!– вскинулась итальянка.
И Отта с достоинством направилась к выходу.
Норман глянул на раскрытое окно и с восхищением шутил:
–Сеньора, у Вас несомненный талант альпинистки.
Адвокат смотрел ей вслед, и с тоской понял, что любовь к Оттавии глубоко пустила корни в его сердце, и выкорчевать это чувство оттуда не так-то просто. Боль, приносимая безответной любовью, всё равно рождает любовь и зов сердца.
–Я провожу тебя до двери,– побежал за любимой Орин.
Наяда перешла на визг:
–Жаль, я не задушила тебя маленьким, проблем бы сейчас не было! Ты нарушил все приличия нашего общества!
Не обращая на возмущённые вопли сестры, брат шёл к двери. Норман плёлся сзади.
–Это некрасиво: игнорировать женщину!– не унималась Наяда.
Юноша оглянулся.
–Чудесно сегодня выглядишь, сестра, бессильная ярость окрасила твоё лицо в нежно…зелёный цвет.
Он поцеловал итальянке руку, открыл дверь перед ней и пошёл в свою комнату.