– Нет, все в порядке. Ну… только просто у меня, кажется, с самого начала, как мы только приземлились, появились галлюцинации…
Итальянец решил не скрывать от русского то, что он чувствует. Тот все равно рано или поздно его расколет, и если узнают о его проблеме, то пусть лучше будут знать сейчас все, нежели потом, когда это станет проблемой всего экипажа, тем более что, как говорил ему Ястребов, тот считает его братом.
– Solo che non sarebbe andato pazzo,6 – пробурчал Луалазье.
– Что за глюки, Дом?!
Ястребов спустился к итальянцу, закрепил следующую шедшую поверх другой пенопропиленовую пластину являвшейся первым слоем будущей научной лабораторией.
– Миа Мадонна, – по лицу лингвиста в отсвете закатывающего светила было заметно, что он был чем-то взволнован, нежели чем-то расстроен. – Мне только тридцать два года… миа Мадонна, миа Сальаточче…
– А это кто еще?
– Кто? – переспросил итальянец русского астронавта.
– Ну, эта твоя Сальаточче?
Луалазье показалась дерзость в шутке русского. Он изменился в лице, в скафандре это было едва заметно, оставаясь пренебрежительным по отношению к обидчику. Все же он, не желая терять себя в обществе, понимал, что команда по отношению к нему может принять решение: признать его неработоспособным. К тому же ему нравилась девушка-пилот, а в ее глазах он никак не хотелось увядать. Забыв, что его могут слышать остальные, обращаясь скорей к Ястребову, решил быть честным перед командой.
– Хорошо, я расскажу, – он очень хотел, чтоб ему верили, – как мне показалось, я видел три объекта, где двое из них были роботами.
– Опа, Домини, и ты расстроился по этому поводу? Это же сенсация! Чего же ты раньше молчал, чудак.
Ястребов по-дружески подтолкнул итальянца в плечо. За прозрачным забралом у итальянца, наконец, появилась едва заметная улыбка.
– Андрей, локатор Волона не засек ничего, кроме двух марсоходов.
В этот момент к ним присоединился Янсон, он случайно подслушал их разговор, в рассеянности Луалазье не переключил микрофон.
– Ну да? – изумился Ястребов, считая французского инженера лучшим техником связи.
– Да, – лингвист смутился, – по-видимому, марсианская оболочная пыль все же действует негативно на мое подсознание и создает в моем мозгу фигуры, дубликаты реальных предметов. Е follia.
– Да, Доми, парень! – в Андрее, казалось, не было никакого сочувствия к коллеге.
Однако, в тайне, Ястребов не верил в безумие лингвиста, как и смутила других остальных астронавтов исследователей мнительность Луалазье, но уверенности в видении того не было ни у кого.
– Говорил на…ное тебе твой дедушка, женись, Доминик, пока молодой и еще пользуешься интересом у девчонок?