— Это конец, да? — одними губами шепчет Аленка.
— Начало. Зато теперь мы знаем, что твой паспорт бесполезен. Я думаю, твой муж скоро и в розыск подаст. Если он еще не сделал этого.
— Я зря все это затеяла. У меня не получится спрятаться от него. Он все равно вернет меня домой, а потом завершит начатое…
Последнее явно нечаянно срывается с ее языка. Она прикусывает нижнюю губу, и все пружинки в ее теле снова натягиваются.
— Что завершит? Что он собирался сделать, Алена?
— Убить нашего сына…
Алена
Я все еще надеюсь на то, что мне показалось. Но, к сожалению, факты вещь упрямая.
Я застала своего мужа над нашим малышом с каким-то странным шприцем в руках. Просто зашла в детскую и увидела эту картину. Страшно представить, что было бы, задержись я хоть на минуту.
— Голубоглазка, не молчи, — голос Камиля заставляет меня вынырнуть из воспоминаний.
— Отец оставил Давиду все свои активы. Какая-то часть ушла моей тетке, но это мелочи по сравнению с остальным. Практически сразу после смерти папы Ратмир уговаривал меня все продать, но я отказала ему. По завещанию отца распоряжаться всем до совершеннолетия Давида могу только я. В ту ночь, когда ты нашел меня на дороге…
Не знаю, нужно ли рассказывать об этом Камилю. А вдруг мне действительно показалось? Я уже не понимаю, что в моей жизни реально, а что — обман.
— Что случилось в ту ночь? — тяжело сглотнув, спрашивает меня Камиль.
— Я думаю, что Асаев хотел избавиться от нашего сына. Он собирался что-то вколоть ему, но я успела вовремя. Оттолкнула его руку практически в последний момент. Откуда-то взялись силы… Ратмир упал, я видела кровь возле его головы. Все, о чем я могла думать в тот момент — мне нужно спасти Давида. Спрятаться так далеко, чтобы Асаев не смог нас найти. Это было главным для меня.
— После смерти Давида твой муж сделал бы все, чтобы признать тебя недееспособной. Он бы смог получить право подписи на распоряжение имуществом. А тебя, скорее всего, через какое-то время ждала бы такая же судьба, как и твоего сына. Алена, ты уверена в своих словах?
Это все чудовищно звучит. Мой отец был далеко не бедным человеком, он оставил после себя целое состояние, к которому у меня все равно нет доступа, потому что все документы находятся у Ратмира. Радует только, что и он не способен ничего с ними сделать.
— Я могу быть уверена только в том, что видела своими глазами. Наш сын ничем не болеет, ему не требуются никакие уколы, и Асаев уж точно не детская медсестра.
— Ты ввела меня в ступор, голубоглазка. Не представляю, что может толкнуть человека пойти на такое. Запредельно просто, — Камиль наклоняется над столом и опускает голову.