Однако, когда молчание между ними начало становиться неловким, Иден заговорила:
– Вы жалеете о том, что пригласили меня в гости? – осторожно спросила она. Саймон качнул головой.
– Нет, вы же не разбили ни одного бокала и не унесли с собой столовое серебро… – улыбнулся он, но тут же снова стал серьезным. – А, если честно, мисс Добсон, мне следует еще раз поблагодарить вас за чудесный вечер: давно я не видел Джонни таким довольным и радостным.
– Детям так мало надо для счастья, – грустно улыбнулась Иден. – Но почему-то всегда именно то, что для них совершенно недоступно.
Саймон удивленно поднял голову.
– Собственный печальный опыт?
– Да, и это тоже. – Иден вспомнила детство. Она никогда не была счастливым ребенком, хотя могла иметь все, чего только душа пожелает. И лишь теперь поняла, что она желала тепла. Простого человеческого тепла. Которого почти не существовало на Адерельсе. – Знаете, если бы это было в моей власти, я сделала бы все, чтобы Джонни был счастлив. И чтобы вы поверили, что он… этого счастья достоин!
– Вы опять? – его голос стал холодным, но Иден это не остановило.
– Да, Саймон, опять и опять! Если бы у меня было больше времени, я бы не стала так настаивать на этой теме. Но у меня, возможно, остаются считанные дни, и я хочу, я должна переубедить вас, доказать, что вы не правы! Не может судьба зависеть от цвета волос, поймите вы это! Даже негры когда-то взбунтовались против господства белых, как их не убеждали, что они – низшая раса! Скажите, что мне сделать, чтобы вы мне поверили?!
Саймон покачал головой.
– Вы только зря растратите силы, мисс Добсон, – устало ответил он. – Я лучше знаю, о чем говорю. И не вам с вашей внешностью судить о моих проблемах.
– Что за глупости! – возмутилась Иден. – Может быть, мне напомнить, как люди с настоящими физическими дефектами вершили великие дела?
– Оставьте, мисс Добсон, я хорошо знаю историю. И не припоминаю, чтобы хоть один из более или менее знаменитых людей был рыжим.
– Господи, Саймон, вы невыносимы! Хотела бы я знать, кто внушил вам подобные мысли и заставил так комплексовать из-за своей наружности.
– А вы что, – он горько усмехнулся, – вызвали бы ее на дуэль?
– Ваша жена? – догадалась Иден. – Конечно, мне давно следовало это понять. Но, боже, что такого она сказала, чтобы так на вас подействовать? Я просто не представляю, что для этого нужно сделать!
– Нужно бросить сына из-за того, что он родился рыжим, – стальным голосом произнес Саймон Роббинс. Иден вздрогнула.
– Вы что, серьезно сейчас говорите? – прошептала она. Но он промолчал. Он и так уже жалел о том, что раскрыл рот, пытаясь понять, какая причина вынудила его это сделать. И что такого особенного было в этой женщине, чтобы творить с ним все, что она захочет? – Этого… просто не может быть…