— Метаморфозу знаю, — пролепетала Шарлотта и снова икнула.
— Метаморфозу! Отлично! Я тебе немного помогу. Давай сделаем ее маленькой, совсем маленькой… собачкой. Или, если хочешь — кошечкой.
Шарлотта отчаянно замотала головой. Она не очень хорошо поняла, для чего тело Паутинки надо было уменьшать, но надежда, отчаянная и горячая, уже протолкнулась изнутри упрямым ростком. Из тех, что раздвигают камни мостовых и заставляют идти трещинами дома!
Что угодно, лишь бы сделать так, чтобы Паутинка жила!
— Она не умерла?
Мальчик пожал угловатым плечом.
— Ее тело умерло, — сказал он непонятно. — Но она еще не ушла, она здесь. Ты сделаешь ее маленькой собакой, а я попытаюсь вернуть тело к жизни. Понимаешь…
Он замялся.
— Я еще никогда не оживлял никого большого. Только маленьких!
— Вы некромант? — удивилась и испугалась Шарлотта.
— Ну да, — сказал мальчик и шмыгнул носом.
Он запоздало вытер слезы рукавом темного длинного пальто.
— Давайте быстрее, барышня, — сказал он, внезапно переходя на «вы», — я чувствую Седьмой ветер. Ужасно сквозит по ногам.
— Мерзкий сквозняк, — басом подтвердил отец мальчика.
Шарлотта вздохнула. Надо взять себя в руки. Благовоспитанные барышни- колдуньи не раскисают, когда надо действовать, а она вот раскисла. Прерывисто всхлипнув, девочка зажмурилась, положила обе руки на хладную громаду Паутинкиного тела и произнесла заклинание, пару недель назад превратившее в шляпу зонтик. Произнесла не спеша, отчетливо и правильно, не путая ни единого слова. Завершила заклинание коротеньким закрепляющим, чтобы подействовало наверняка. Под руками стало пусто, и девочка едва не упала, но глаза открыть побоялась.
— Не отпускать, — твердо сказал мальчик.
— Паутинка… пожалуйста! — прошептала Шарлотта.
И в ее опущенную на стол руку ткнулся мокрый крошечный нос. Только тут маленькая колдунья открыла глаза. На столе стояла, крутя всем задом, короткохвостая черно-белая собачка. Опять она где-то испачкалась, что ли? Шарлотта схватила ее на руки и прижала к груди.
— Чудовище ты мое, — сказала она.
— Неа, — возразил мальчик, — теперь это просто собака. Надеюсь, что проживет она долго.
— Отличная работа, Теренций, — сказал его папа. — Только почему ты ревешь? Все живы, все целы. Зачем плакать?
Мальчик только и махнул рукой, а затем отвернулся от Шарлотты, размазывая слезы по лицу.
— Сам не знаю, — сказал он невнятно, — но это так трогательно! Благовоспитанные барышни, особенно если думают, что влюблены в кого-то конкретного, не бросаются на шею почти незнакомым мальчикам и не целуют их в обе щеки. Но и это на сегодня Шарлотте простили.