Эйкке последовал за ней, так и не получив ответа на этот вопрос. А сейчас смотрел на Касси, не способную успокоиться и словно бы оплакивающую загубленные драконьи судьбы, и ощущал, как отогревается сердце, успокоенное ее неравнодушием. Значит, правильно он ее почувствовал. И не было в Кассином сердце настоящей беспощадности, лишь внушенное людьми заблуждение. И жалела она его собратьев искренне, не думая, есть ли у них вторая ипостась, и страдала за них, и не понимала, как ей теперь всю эту мерзость принять и с ней жить.
И Эйкке не устоял.
Каждая ее слезинка жгла его не хуже каленого железа, с которым Эйкке в свое время успел познакомиться. Может, и не нужна ей была эта истина, которую он вылил на нее без всякого сочувствия? Мало ей разве своих горестей в жизни? Мачеха вон ловушки на неродную дочь ставит, отец маму ее изжил, брат больной на руках, а Эйкке еще сверху добавил. Привык за правду бороться. Легче ему стало, что Касси правду узнала? Хотел ли он, чтобы та так ее терзала, как случилось на самом деле? Да нет, конечно! Всю боль бы ее забрал, если бы только мог. А вместо этого лишь стоял за ее спиной, не решаясь сделать последний шаг, сжимал кулаки и не находил ни единого нужного слова, чтобы хоть как-то исправить ситуацию.
— Касси…
Она задрожала еще сильнее, и время благоразумия закончилось. Эйкке подался вперед, развернул ее — безвольную и обессилевшую — к себе и крепко прижал к груди. Будь что будет — но хоть как-то он должен был ее поддержать! Утешить, ободрить. Уверить, что не ее это беда и что не должна она так изводить себя из-за его ребят. Лишь бы она дала ему эту возможность. А не оттолкнула, припечатав былой ненавистью. Тем более что ее-то Эйкке, пожалуй, действительно заслужил.
— Не плачь, — хрипло попросил он, посылая в свой адрес мысленные проклятия и за взбунтовавшееся сердце, и за забурлившую в жилах кровь. Ну да, не приходилось ему еще девчонок обнимать и не знал он, что глупое тело вот так отзовется. Но Кассино дыхание у его шеи пробуждало внутри совершенно бессмысленные и невозможные желания, а аромат ее волос сбивал с последних связных мыслей. — Касси, пожалуйста, я не хотел… Я не думал, что ты так все это воспримешь. Оправдался, называется…
Он мотнула головой, но освободиться даже не попыталась.
— Так нельзя… — срывающимся голосом прошептала она. — Дети… Они совсем еще дети, Эйкке… Они же ничего… Они не могли…
Он промолчал, не зная, что ей на это ответить. Собственно, и так все было ясно. Да, не могли. Да, дети. Да, так нельзя, и Эйкке с радостью увидел бы на месте собратьев их тюремщиков. Но пока не имел возможности даже вернуть своим ребятам свободу. Только очень старался.