– Тьфу на тебя. Придумаешь тоже, – передернулся от отвращения Кочегар. – В любом случае не важно, в одежде он или без, рисует он или пишет, надо его поймать и выкинуть отсюда. Пошли.
Хозяин ада вместе со своим подручным решили не церемониться и просто ворвались в дом, с грохотом высадив дверь.
– Попался! – крикнул черт.
Надо сказать, что внезапное появление Кочегара с Брутом не вызвало почти никакого смятения. Пришлый художник лишь раздраженно повернулся в сторону громкого звука. Грешник же, которого в окно и видно-то не было, и вовсе продолжал безмятежно смотреть телевизор, посасывая из жестяной банки пиво.
– А в чем, собственно, дело? – нагло спросил незваный турист.
– Что значит «в чем дело»? – опешил хозяин ада. – Вы кто такой? И что вы делаете? Это ад, если вы не заметили.
– Очень даже заметил, – невозмутимо ответил турист. – Хотя сразу так и не скажешь. Меня зовут Эдвард. И я, как вы, наверно, уже заметили, художник.
– Заметили! – выкрикнул Кочегар. – И что значит «сразу и не скажешь»? Это ад! Это точно он! А я, между прочим, хозяин этого места.
– Ну, странно, – жеманно согнув руку в локте, ответил Эдвард. – Я представлял себе все это как-то иначе: котлы, огненная лава. А у вас здесь холод собачий и даже черти какие-то обычные. Что это за ад такой?
– Такой ад, – обиделся за хозяина черт, – здесь грешники живут, как обычно, даже хорошо, только соседствуют друг с другом. Такое вот наказание, что совсем не расслабишься.
– Не знаю, – пожал плечами художник. – Странные какие-то у вас методы. Вот у Данте, там да, круги, пытки. А тут никакой натуры.
– Понималось бы тебе, какие методы использовать! – не выдержал хозяин ада. – Какого ты тут вообще делаешь? Приперся – не звали, трясешь тут своей кисточкой. Грешников пугаешь.
– Да не, – отозвался вдруг грешник, чуть повернув голову. – Этот чел меня совсем не напрягает. Рисует да рисует. Я вообще сначала думал, что это ваш эксгибиционист. Думал, вы мне так на нервах решили поиграть.
– Ты сиди, – рыкнул на него Брут, – пей молча свое горячее пиво.
– Ничего не горяч… Да ё… Ну и гады же вы, – грешник бросил банку на пол и обиженно вышел из дома.
– Я последний раз спрашиваю, – снова обратился Кочегар к художнику, – что вы здесь делаете?
– Что же здесь непонятного? – удивился Эдвард. – Я пишу картину.
– Я же говорил, – вставил Брут.
– Да тише ты, – одернул помощника Кочегар. – Ну-ну, продолжайте.
– Я пишу картину, свой автопортрет.
– В аду?
– Да, – согласился художник, – в аду. Так и назову потом – «Автопортрет в аду». Есть в этом что-то символическое.