– И от него начинает вонять.
Картер внезапно пригибается, когда моток медицинского пластыря со свистом проносится рядом с его головой.
– Я услышал, мудак, – кашляя, говорит Квинт, со своего места.
Они все взрываются хохотом, когда Картер встает и посылает Квинтону другую улыбку, которую я слишком хорошо знаю. Так он улыбался Софи после того, как дразнил ее до такой степени, что она нападала на него с кулаками.
Выражение братской любви.
– Рад, что ты чувствуешь себя лучше, чувак, – говорит Картер более серьезно, подходя к стойке и тянет руку к Квинту для чего-то вроде рукопожатия или брофиста*.
Мы трое учились в одном классе во Франклин-Спрингс, и, хотя Картер и Квинт не так уж много общались, они знают друг друга с детства.
– Я тоже, – слова Квинта звучат сдавленно от боли, но его голос становится крепче с каждым днем.
– Не мог бы ты убраться отсюда? – недовольно говорю я. – Ты расстраиваешь моих пациентов.
Картер усмехается, направляясь к двери. Я закрываю глаза, когда он проходит мимо, улавливая его тонкий мужской аромат.
– Эй, Картер? – выпаливаю я как раз перед тем, как он уходит.
Он оборачивается и посылает мне голливудскую улыбку, направляя на меня воображаемый пистолет.
– Я так и знал. Знал, что ты предпочтешь тусоваться со мной, а не оставаться здесь с калекой и злобным стариком.
Я слабо улыбаюсь – впервые за несколько дней. Не знаю, как у него это получается, но Картеру всегда удавалось рассмешить меня, как бы сильно я этого не хотела.
– Оу, нет, – я закатываю глаза. – Мне просто интересно, куда ты направляешься.
– Расслабься, Рейнбоу Брайт*, – ослепительно улыбается Картер.
И мое сердце опускается, как «Титаник». Эту улыбку тоже знаю. Её я видела все чаще к концу наших отношений.
У Картера есть секрет.
– Ты даже не успеешь… сильно соскучиться по мне, – подмигнув, он исчезает в коридоре, а я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на своего нового пациента.
– Знаете, он унаследовал это от вас.
Мистер Реншоу посмеивается и вытирает несколько капель пота со лба. Должно быть, прогулка действительно отняла у него все силы. Как только смех затихает, я почти чувствую, как его настороженность возрастает.
– Не волнуйтесь, – говорю я, присаживаясь на край стола в нескольких футах от него. – Я не собираюсь заставлять вас показывать мне ногу.
Мистер Реншоу расслабляется в кресле.
– Нет?
– Я уже знаю, что она сломана.
Его ноздри раздуваются.
– Почему ты так считаешь?
– Из-за вашей хромоты. Та автомобильная авария произошла больше месяца назад. Если вы все еще так сильно хромаете, это означает, что что-то сломано, и оно не заживет, пока вам не вправят кость, и вы не перестанете ходить, травмируя поврежденную ногу.