Розовые щеки мистера Реншоу бледнеют, подтверждая мои подозрения.
Дерьмо. Она действительно сломана.
– Я… я не думал, что это имеет значение, учитывая грядущий конец света и все прочее, – бормочет мистер Реншоу из-под жесткой седой бороды. Его некогда яркие глаза потухли, сузились в уголках от боли и покраснели после бесчисленных бессонных ночей.
– Вот почему вы никому не позволяли взглянуть на ногу?
Он пожимает плечами и неловко ерзает на стуле.
– Не хотел беспокоить их еще больше.
Мы с Квинтом обмениваемся быстрыми сочувствующими взглядами, прежде чем я спрыгиваю с прилавка и прохожу по помещению.
Положив руку на плечо мистера Реншоу, я говорю:
– Ну, мир все же не подходит к концу, так что вы скажете, если мы вас приведем в порядок?
Он качает головой, пряча больную ногу чуть дальше под стул.
– Нет?
– Я ценю, что ты пытаешься заботиться обо мне, Рейнбоу. Ценю. Но думаю, что лучше просто оставить всё как есть.
– Почему бы вам не позволить мне самой судить об этом?
Не то чтобы я имела представление о том, что делаю.
Я смотрю вниз на его ногу и даже не прикасаюсь к ней. А нервный старый осел поворачивается на стуле спиной ко мне с громким:
– Нет! – опускает глаза и смущенно посмеивается. – Я хочу сказать… Я в порядке. В любом случае, спасибо, юная леди.
Я выдыхаю достаточно шумно, чтобы он меня слышал.
Мама часто говорила, что самые здоровенные мужики всегда были самыми большими детьми, когда дело доходило до бо-бо.
Мама.
В ту секунду, когда на ум приходит ее красивое, усталое, напряженное лицо, я отчаянно хватаюсь за пустоту, натягивая ее, как защитный костюм, до того, как печаль накроет меня с головой.
Как только оказываюсь в безопасности пустотного тумана, снова смотрю на мистера Реншоу. Его лицо такое же настороженное, как и мое.
– Думаю, тогда мы здесь закончили, да?
Его кустистые брови удивленно приподнимаются.
– Ты не собираешься спорить со мной?
Я качаю головой и поворачиваю его кресло к двери. Используя стул как инвалидное кресло, выкатываю мужчину в коридор.
– Я знаю, что лучше не спорить с Реншоу. Вы все почти так же упрямы, как и самоуверенны.
– Эй, – рявкает мистер Реншоу, – если бы бог не хотел, чтобы я хвастался, ему не следовало создавать меня таким чертовски красивым.
Я качаю головой, пока везу старика домой.
Когда мы добираемся до обувного магазина, меня встречают сносящие с места, восторженные объятия Софи. А после сочувствующий взгляд и объятия миссис Реншоу, говорящие «сожалею о твоих родителях». И после обоих мне хочется плакать.
Это также напоминает мне, почему уходить из магазина смокингов – столь плохая идея.