Сара потерла лоб:
— Должна же я что-то делать.
— Делай то же, что и я.
— Это что же?
— Трудись, — отрезала миссис Хилл. — И жди.
У Сары задрожал подбородок, она, не выдержав, закрыла лицо руками.
— Да, вот еще что… Он знает, где ты, и сумеет тебя найти, если ты будешь на месте. Он напишет тебе, я уверена, напишет. Или придет за тобой… как только сможет. Джейн и Элизабет всё не могли расстаться, они то бросались друг другу в объятия, то шептались над письмами, возмущенные сплетнями, которые дошли уже и до их ушей, как ни старались миссис Хилл и Сара оградить барышень.
— Не пойму, отчего это все так дурно говорят о мистере Уикхеме, — завела разговор Полли, собирая вместе с Сарой малину в саду. — Он же хороший.
— Ты думаешь?
— Ну конечно! Не запер же он Лидию в сундук, не утащил ее силком! Она сама хотела уехать, потому что он хороший.
— Интересно, а что это, по-твоему, означает — «хороший»?
На это Полли не ответила. Отставив лукошко с малиной, она в поисках ягод забралась глубже в кусты и оттуда сообщила:
— Он мне обещал привезти сластей.
— Да что ты!
— И привез бы. Он только просил, чтобы сначала я была с ним ласкова. — Девочка смолкла, задумавшись, потом снова подала голос: — Как по-твоему, что он имел в виду?
Сара пристально посмотрела на нее, пожала плечами:
— Не знаю, Полли.
Она отвернулась, приподняла ветку и, наклонившись, стала обрывать ягоды. Как бы там ни сложилось у него с Лидией, в Лонгборне Уикхему лучше бы не появляться.
Из Лондона мистер Беннет вернулся без Лидии: ему так и не удалось разыскать дочь.
Миссис Гардинер забрала детей домой, ее супруг намеревался продолжать поиски, вернувшись к себе, на Грейсчёрч-стрит. Однако им следовало приготовиться к худшему: могло статься, что Лидия так и не вышла замуж, что она обесчещена и брошена или передана на попечение другому мужчине. Учитывая, как далеко успела продвинуться Лидия по усыпанному розами пути наслаждений, лучшее, что могло ее ожидать, — это уединенное житье на какой-нибудь отдаленной ферме.
Но, как ни дурно вела себя дочь, как ни дорого обошлись ее ошибки, семья от нее не откажется. Миссис Хилл понимала: что бы ни случилось, Лидии помогут оправиться. То, что девица сама постлала себе эту постель и сама охотно в нее запрыгнула, казалось, не имело значения, родные вовсе не собирались обречь ее вечному стыду и порицанию. Нет, если удастся вырвать ее из рук обидчика, она все равно обретет дом, получит компаньонку, содержание. Правда, Лидии, скорее всего, покажется смертной мукой доживать свой век в тихом и уютном месте, а ведь для некоторых это недостижимая роскошь.