Почти сразу же стало ясно, что здесь ей не доверят даже самого простого дела. Прибывали посылки с тканями, Сара разворачивала их, осматривала материю, проверяя, нет ли изъянов, вдыхала ароматы лондонских магазинов — экзотические, пряные, немного развратные — и снова раскладывала по коробкам. Ткани увозили в город, к портному, после чего Сара снова видела их уже в виде готового платья в шкафу. Ей поручали починку одежды да шитье нижнего белья. Работать приходилось с тончайшим белым батистом и шелком. Когда-то Саре казалось, что иметь дело с такими материями — сплошное удовольствие, а оказалось, что это не только кропотливый труд, от которого сводит пальцы и устают глаза, но и на редкость скучное занятие: мелкими стежками пришивать ленты и кружево, чинить отпоротые подолы, подрубать швы на сорочках и нижних юбках. Эта работа не требовала опыта и не доставляла ни малейшего удовлетворения. Часто девушка отвлекалась и, задумавшись, подолгу глядела в окно, на лужайки возле дома и раскинувшиеся вдали земли. Забыв о шитье на коленях, она сидела, уставив невидящий взгляд на заиндевелый парк, лесистые холмы и бескрайнее небо.
От легкой работы руки у нее стали мягкими и нежными. Часы тянулись томительно. Дни проходили за днями.
Из Лондона приходили все новые посылки, маленькие легкие свертки, а штопаные чулки и починенные сорочки валялись в дальних ящиках шкафов.
Нежным стало и ее тело: никогда еще в жизни она так хорошо не ела. Яйца на завтрак, мясо или рыба на обед, а на ужин что-нибудь сладкое и приятное. Миссис Хилл стряпала для них простые, добротные кушанья, здесь же дело обстояло совсем иначе: им подавали полный обед в большой и гулкой столовой для прислуги, Сара ела молча, не зная, куда девать глаза, и почти не понимая, о чем болтают другие слуги, из-за их дербиширского выговора. Чай ей доставляли прямо наверх, его приносила горничная на подносе, на котором звякала посуда из сервиза для слуг. Вид у горничной был недовольный: кому же хочется прислуживать прислуге. Сара, понимая это, краснела, когда девушка ставила перед ней поднос, и благодарила: «Большое спасибо, Люси», а потом мучилась сомнениями, точно ли горничную зовут Люси, или она ошиблась.
Однако Сара находила в этом и некое утешение — отрадно, что ни говорите, располагать собственным фарфоровым чайничком кипятка, полным молочником и даже крохотной сахарницей с тремя кусочками сахара. Пару кусочков она прятала в карман, чтобы позже, тщательно завернув в папиросную бумагу, отправить Полли в очередном письме.