Айс усадил меня на постель и неожиданно передвинул кровать к другой стене.
— Это зачем? — удивилась я таким покатушкам.
— Может, эта зона будет менее аномальной, — озадачил меня своим ответом Айс.
Кажется, грибы слишком разрушительно действуют на его мозг. Поскорей бы Ник принёс свой отвар. А то не успела я выйти замуж за мужика, как у него уже крыша едет.
— Я отлучусь на… некоторое время, — замялся он, махнув рукой на ванную, и отправился туда.
— Ладно, — кивнула я.
За Айсом захлопнулась дверь, и на несколько минут установилась тишина.
Но надолго погрузиться в размышления о перипетиях личной жизни мне не дали: на кровать запрыгнул рыжий пушистый разбойник. Деловито потоптавшись по покрывалу, он с видом победителя принялся вылизывать шерсть.
— Котик, — протянула я к нему руку, чтобы погладить, но тут случилось что-то странное.
Мир словно перекувыркнулся пару раз, голова закружилась, перед глазами всё поплыло мутным маревом. И начались галлюцинации: кот неожиданно резко увеличился в размерах и его прищуренные глаза стали квадратными. Я видела перед собой огромного офигевшего кота с отвисшей челюстью.
А добил уже Айс. Выйдя из ванной, он остолбенело уставился на меня, как на мышь под подушкой, и гневно рявкнул:
— Быстро пошла в дупло! И соси там орешки!
Что, простите? Это на чьи орешки он намекает? Гад!
— Мало свою змею наполировал? — хотела сказать я, но из груди вырвался лишь тоненький протяжный писк.
Тут мне совсем поплохело, и сознание накрыла спасительная темнота.
Айситар
Бездна зардийская! Не могу даже словами описать ту засаду, в которой я очутился.
Когда меня год назад схватили и пытали орки целый месяц, день за днём, — и то всё было не настолько плохо, как сейчас.
Аудиенция у короля закончилась, и я быстро вёл свою девушку в спальню. Боялся, что, если замедлюсь или остановлюсь — наброшусь на неё и овладею прямо на месте. С одной стороны, это мой дом и моя истинная пара, и я имею полное право заниматься с ней сексом даже посреди коридора, тем более накинув полог невидимости, но с другой — я понимал, что если у меня сорвет тормоза, то потеряю Леру навсегда.
Когда она уговаривала короля отправить её обратно домой — в моей груди жгло как от калёного железа. Даже не представлял, что боль может быть такой мучительной и глубокой.
Но ведь она говорила чистую правду: я на самом деле не обрадовался, увидев её в своей постели, и продолжал злиться, даже когда Гастон пояснил, что она — моя истинная пара. Я был раздражён настолько, что чуть её не убил. И её вывод о том, что она — нежеланная обуза в моей жизни, — справедлив, хоть это и горько признавать.