О.Л. Книппер — А.П. Чехову
21 ноября 1903 г. Москва
Два письма и телеграмма от тебя… Спасибо, что о шубе написал. Теперь я знаю, что делать. Завтра же заказываю с хорошим воротником, а шапку по приезде, т. к. надо сделать по мерке. Шуба будет легка и тепла — даю слово. Прости, что написала о котике. Его много носят, и теперь подделку не отличишь; он ведь мягкий, ласковый. Хотя воротник я решила раньше твоего письма не заказывать, подождать. А теперь могу выбрать. Шуба будет длинная, с пуговицами, с длинными рукавами. Одним словом, хорошо будет.
А.П. Чехов — О.Л. Книппер
25 ноября 1903 г. Ялта.
Не вели класть ваты, не лучше ли какой-нибудь пух, вроде, скажем, гагачьего. Не скупись, старайся, чтобы шуба была полегче; ведь мне и в пальто теперь тяжеловато.
О.Л. Книппер — А.П. Чехову
25 ноября 1903 г. Москва
Относительно шубы не беспокойся. Будет хорошая, с пуговицами. Прости, я сама ошиблась насчёт котика. Он считал с настоящим котиком, а я ошиблась, написала, что с поддельным. А, по-моему, лучше с бобровым, пушистым. Только на 50 р. дороже. И шапку бы с бобровой опушью. Чудесно будет. Ну, это при тебе решим. Я уже велела кроить и подготавливать. В день приезда примеришь и дня через два получишь красоту, а не шубу.
И он получил её. Шубу. Даже несколько раз надел. Часто выходить на улицу Чехов не мог: квартира на Петровке оказалась без лифта, и на третий этаж подниматься больному, задыхающемуся Антону Павловичу было мучительно. Бунин так пишет о последней московской зиме Чехова: "Чаще всего она уезжала в театр, но иногда отправлялась на какой-нибудь благотворительный концерт. За ней заезжал Немирович во фраке, пахнущий сигарами и дорогим одеколоном, а она в вечернем туалете, надушенная, красивая, молодая, подходила к мужу со словами: "Не скучай без меня, дусик, впрочем, с Букишончиком тебе всегда хорошо" Я старался развлекать его Часа в четыре, а иногда и совсем под утро возвращалась Ольга Леонардовна, пахнущая вином и духами… "Что же ты не спишь, дуся? Тебе вредно".
Но, по крайней мере, шуба висела в прихожей.
16 марта 1904 года, вторник.
Ялта
— Да, вашсиясь, народу знатно! Заместо театра будет!
Бричка остановилась у Дома Роз.
— Ты, любезный, в образ не вжился, оттого я тебе и не верю.
— Это чевойтось, вашсиясь?
— Вот-вот. Сегодня чевойкаешь заместо, а вчера — как студент-словесник говорил. Ты уж выбери что-нибудь одно, а то нехорошо получается. Ладно, я, а ведь шпионы тоже не дураки.
— Не пойму, о чем ты, вашсиясь…
— И это. То ты, то вы — уж определись, любезный. Ладно, старайся, — и я надбавил к условленному двугривенному пятачок. — Пока только так. На большее не вытягиваешь, душа моя. Ты Станиславского почитай, что ли, «Артист и сверхзадача». У Синани продается книжечка, восемьдесят копеек всего стоит, а пользы на сто рублей. Учение — свет, учение — чин.