И я пошёл к воротам собственной усадьбы. Зеваки, числом до двадцати, чуть расступились, давая проход, но я притормозил.
На щите, прикрепленном к ограде проволокой (немного неряшливо, ну, так ведь не навсегда) белел бумажный лист.
Я подошел поближе
«Принимая во внимание общественную значимость происходящего и с любезного разрешения А.П.Чехова мы сообщаем о течении его болезни.
Бюллетень от 16 марта с. г.
Состояние А.П.Чехова удовлетворительное. Сознание ясное. Температура 37.4 С. Частота дыхания 16 в минуту. Пульс 80, ровный. Аппетит хороший. А.П.Чехов встает с постели, читает газеты и письма, которые ему присылают родные, знакомые и многочисленные поклонники его таланта.
Доктор Альтшуллер И.Н.
Вот так. Это всё, что знает почтенная публика, это всё, что и требуется ей знать.
У входа меня перехватила энергичная дама лет тридцати:
— Мне необходимо видеть Антона Павловича! Проведите меня к нему!
— Простите, не понял?
— Мне нужно видеть Чехова, — внятно, разборчива, как иностранцу или глухому, повторила дама.
— И?
— Проводите меня к нему. Я знаю, вы — барон Магель, новый владелец этой виллы.
— Да, я барон Магель, и я — новый владелец Дома Роз. Но не вижу связи между тем, кто я есть, и вашим желанием. Господин Чехов проходит курс лечения. Посещение его дозволительны только ближайшим людям — матери, сестре, жене и братьям.
— Но поймите, мне нужно!
— Сейчас важно то, что нужно господину Чехову. Впрочем, вы можете изложить причину видеть господина Чехова мне, и если она будет серьезной, я подумаю, что можно будет сделать.
— Это личный вопрос.
— Тогда позвольте пройти, сударыня, — и я попробовал вежливо высвободить руку, за которую она меня поймала.
— Хорошо, — согласилась дама. — Я скажу. Я открываю пансион, а Антон Павлович обещал написать об этом в газете.
— Когда состояние господина Чехова позволит, я напомню ему об этом, — пообещал я.
— Но мне нужно срочно!
— В таком случае могу порекомендовать вам графа Толстого Льва Николаевича. Он, кажется, сейчас находится в Гаспре, и, несомненно, согласится подменить Чехова, — и, высвободившись, я зашёл во двор, а Мустафа, выполнявший роль привратника, запер за мной.
Население Мустафу знало и Мустафу побаивалось, потому в дверь не ломилось. Как ломится, если Мустафа делал зверское лицо и тихо, но убедительно говорил «совсэм палахой, да? по рожа хочишь, да?»
Это убеждало.
Кто только не желал видеть Чехова, и срочно, немедленно, сию секунду!
Фельдшер, приехавший в Ялту из селения Тёплое Тульской губернии, приехавший и привёзший с собою роман на тысячу страниц с желанием, чтобы непременно Чехов отредактировал и пристроил его творение, поскольку он, Чехов, «тоже нашего медицинского персонала». Приходил учитель гурзуфской школы «поговорить про образование». Приходил местный драматург с пьесой из жизни магрибских пиратов «с блестящей ролью для Ольги Леонардовны». И прочая и прочая и прочая. Но больше всего было несчастных легочных больных, прибывавших со всех концов России и требовавших предоставить им место в санатории и выделить денег на расходы.