Коридор был пуст и тускло освещен приглушенным светом настенных бра. Благодаря экскурсии, проведенной Элизабет, Габриэлла без труда отыскала просторную кухню. Однако вместо молока выпила стакан апельсинного сока, предварительно добавив туда немного вермута, и съела кусочек горького шоколада. Покончив с опустошением большого холодильника, Габриэлла почувствовала себя готовой ко сну и направилась в свою комнату.
Небольшая боковая лестница, которой, видимо, пользовалась прислуга, находилась сразу же на выходе, и Габриэлла, недолго думая, поднялась по ней. Преодолев два пролета и оказавшись всё в том же коридоре, она поняла, что забрела в другое крыло. Габриэлла осмотрелась: одинаковые двери, бежевые стены, блестящие полы и тупик, скрывавший вход в закрытое восточное крыло. Она подошла к двери, сливавшейся со стеной, и повернула ручку. Шансов, что дверь поддастся, было мало, но попытка не пытка, а пытливый ум, помноженный на любопытство и сдобренный изрядной долей везения — и даже закрытая дверь может со скрипом отвориться!
Габриэлла оглянулась и, обнаружив ту же звенящую тишину уснувшего дома, шагнула в темноту. Воздух в этой части дома был спертый: здесь смешались запахи пыли, затхлости и сырости. Фонарик на мобильнике скудно плясал на выгоревших дотла каменных стенах, некогда белоснежный потолок был полностью покрыт копотью и нависал черной гнетущей тучей. Деревянный пол скрипел и стонал от каждого сделанного шага и не внушал никакого доверия. Габриэлла поймала себя на мысли, что любой разумный человек при таком неблагоприятном раскладе должен немедленно повернуть назад, но она упорно продвигалась к видневшейся впереди лестнице.
Она была узкой, частично покрытой обгоревшими кусками дерева и достаточно крутой. Габриэлла, опасаясь близко подходить к перилам, вытянулась на носочках и посмотрела вниз. Темно. Первый этаж так густо оплетён зарослями плюща, что в окна практически не проникал свет от фонарей, освещавших поместье. А тот, что всё-таки пробивался через живую преграду, создавал жуткую напряженную атмосферу чьего-то присутствия: тени то замирали на стенах, то оживленно изворачивались и ползли вверх, вызывая тревожное, липкое чувство страха. Габриэлла вспомнила про дух леди Гленерван, который, как утверждала легенда, до сих пор не упокоенный бродит среди этих стен, и передернула плечами. Бояться нужно живых, а суеверие — грех. С этой благой мыслью она посмотрела на верхнюю часть лестницы: ступеньки круто поворачивали в сторону и оттуда, как ни странно, лился слабый серебряный свет полной луны.