Теперь же он должен был подготовиться к работе с Вадимом сегодня вечером, просмотреть свои записи, обдумать план… Сказать, чтобы он был в рабочем настроении, было бы явным преувеличением.
Странно как все повернулось. Приехал встретиться с дядей — дядя пропал.
Приехал работать с Вадимом —. а проводит дни во встречах с детективом и этой непостижимой Соней…
Непостижимой Соней. Именно то слово. Загадкой, интригующей и притягивающей. Что это с ним? Обычное мужское влечение, в котором он со всей наглядной очевидностью не одинок? Или — любопытство? Желание разгадать, понять секрет притяжения этой личности и этой женственности? Разглядеть силы, удерживающие этот странный супружеский союз? Союз, похожий скорее на мирное сосуществование двух автономных личностей, подписавших договор о сотрудничестве и ненападении! Так бывает только без любви, любовь такая штука, которая связывает по рукам и ногам, притязает, предъявляет права, покушается на свободу… Его любопытное воображение начало набрасывать сцены Сони с Пьером в постели. Сцены получались карикатурными: длинный, худой и нескладный Пьер с бледным неспортивным телом — и маленькая, прелестная, равнодушно-безответная Соня… Он и друг другу не шли в постели, не сочетались ни физически, ни эстетически; просто невозможно было представить, что у них что-то могло получиться, что было бы достойно называться словом «секс»… Бог мой, что же их связывает?!
«А какое твое, собственно, дело?» — спросил Максим себя и оставил вопрос без ответа. Он снова вспомнил художницу в шляпке. Талантливая и эгоцентричная — ох, помотала она нервы Максиму! Она его притягивала, и он привычно завязал тот тон отношений, в котором играл роль убегающего, предоставив ей роль догоняющего. Но она не приняла эту роль. Она и не думала догонять. Она была настолько погружена в себя и свое творчество, что с усилием замечала присутствие или отсутствие Максима… Она встречала его в меру приветливо и отпускала без грусти и без тревоги, без вопросов «когда встретимся». В постели она была энергична и в то же время холодна, и, глядя в ее никогда не тающие льдинки-глаза, он даже было закомплексовал… Но потом понял: ей это просто не очень нужно. Это не было фригидностью, нет! Это было примерно так, как она ела: наскоро, все равно что, лишь бы не быть голодной. Без изысков и без аппетита… Их роман длился четыре месяца, и они расстались друзьями. Вот тут-то Максим до конца понял свой полный провал с художницей: в их отношениях ничего не изменилось. Ни-че-го! Только отменилась постель. То есть ничего и не было.