Вот так и остаться, сжатым, прижатым, навсегда.
Он замер, но и она не шевелилась, и они бы так и стояли долго, очень долго, но чьи-то грозные шаги приближались, и он взял ее за руку, и она не задавала вопросов, и молча, по неслышному сговору, они помчались по коридорам дальше, вперед, не разбирая дороги. Внезапно они оказались в огромном темном зале, посредине которого величественно белела мраморная лестница, уходящая куда-то наверх. Остановились, задыхаясь, вглядываясь друг другу в едва светлеющие в непроглядной темноте лица, и их губы, еще хватающие жадными глотками воздух, нашли друг друга… Но темноту сверху прорезала вспышка света, открылась на лестнице двухстворчатая дверь, и царица, в пышной нижней юбке и атласном корсаже, настороженно и грозно вырисовалась в проеме дверей, поводя в разные стороны канделябром из трех свечей, ронявших пламя на лету, и в их неверном пляшущем свете ее лицо казалось особенно ужасным: глаза сверкали, ноздри раздувались. Две бедные маленькие фигурки у подножия лестницы сжались, замерли и снова ринулись в свой побег…
Наконец они наткнулись на две винтовые лестницы, обвивавшие друг друга; их основания образовывали черный закуток. Пробравшись туда, они отдышались, прислушались: было тихо, спокойно, темно. И тогда их руки устремились к застежкам, торопливо срывая и разрывая неподатливые хитроумные механизмы крючков и пряжек, и он уже почувствовал теплоту и нежность ее кожи, слегка влажной от желания, волнения и этого безумного гона…
Звонок, нахальный и густой звонок, ворвался в сон и разбудил его.
Почему так бывает всегда — на самом интересном месте то телефон, то будильник?
Было темно. Максим никак не мог сообразить, где он и что происходит: ночь, утро, вечер? С кружащейся от позднего сна головой, чертыхаясь по-русски и по-французски, он добрался в темноте до телефона и в свете фонаря, падавшего в окно, разглядел время. Было почти девять часов вечера, и звонил, конечно, Вадим.
— Ты где? Уже девять часов!
— Заснул. Извини. Сам не знаю, как провалился, — просипел Максим, стараясь стряхнуть с себя остатки сна и головокружения.
— Ну так как теперь — будем работать или ты уже будешь спать дальше?
— Да нет, я сейчас приведу себя в порядок и приеду. Голос Максима все еще сипел, и он уже хотел было прочистить непроснувшееся горло, как вдруг услышал странный звук.
Это было похоже на продолжение сна, бредовое и ненастоящее: в замке поворачивался ключ.
— Подожди, — сказал он тихо Вадиму, — кто-то открывает дверь.
Ему стало не по себе. Он потянулся к выключателю, включил свет и прислушался.