– Я подумаю.
Сейчас, разместившись на своих местах, пристегнув детей и проверив их ремень безопасности, я снова вернулась в прошлое. К тому разговору с папой. К той просьбе маленькой девочки, которую отец все-таки выполнил.
Сейчас вспоминаю наш совместный план-заговор на вывоз родных в Испанию с улыбкой. Врача и правда пришлось немного подговорить, мама долго сопротивлялась, но папа просто ее в один момент поставил перед известностью, что некуда деваться – билеты куплены. Их поездка в Европу пошла всем на пользу. Алисе и Дане тоже нужно было внимание родителей, их время, чувствовать их заботу, присутствие, участие в их жизни. Брат с сестрой много проводили времени у меня в больнице вместе с родителями, они стали общаться со мной по-другому, не все пришло сразу. Но та ревность, то ребячество ушло у них. Мы нашли общие темы, иногда они смотрели мультики у меня в палате или кино, а потом мы обсуждали его, ребята рассказывали, что нового у них в школе, иногда они делали уроки у меня в палате…
Со временем мы стали настоящими родными людьми. Мы стали наконец-то одной семьей. Мы любим, и мы любимы. Может и правда все, что ни делается, все к лучшему? Как вы считаете? Есть в этом смысл? Ведь не произойди того дурацкого, страшного пожара, как бы мы жили, дружили бы, как сейчас? Стали бы такими близкими и родными? Когда уже не знаешь той грани, когда кончаются твои проблемы и начинаются их? Когда боль и радость – она общая? Когда нет границ в общении, любви и привязанности? Было ли так, если бы не та трагедия, что посетила наш дом в ту роковую ночь?
Я видела, как Алиса и Даня были привязаны к моей маме, как та ночь сплотила всех, как они нуждались в крепких объятиях папы и мамы, внимании и любви.
Эта поездка им дала время побыть вдали от суеты и больничной койки, от работы, от маленькой девочки, почти все время лежащей на животе в белых простынях с кровавыми пластами кожи на спине.
Наверное, вы скажете, что это не рассуждения для такой еще маленькой девочки. Но я, действительно, думала именно так. Я быстро выросла. Я рано почувствовала боль. Я много думала, пока лежала в больницах между операциями и борьбой с болью.
Мне тогда сделали последнюю операцию на спине. Я помню, как впервые после наркоза я открыто плакала, я себя не сдерживала, я не переживала, что слезы увидит мама или папа, которые заставили бы их почувствовать боль, которую я испытываю. Я не могла долго остановиться, но мне стало легче. Правда. Иногда нужно помочь вскрыть гнойник, чтобы его прорвало, чтобы стало легче. И мне стало легче, после тонны слез, пролитых после операции. А, может, стало легче от того, что нос заложило так, что пришлось просить врача закапать мне капли, а на глаза наложить холодный компресс. Но никто мне и слова не сказал, меня в этой больнице знали, как родную.