Зарываюсь пальцами в длинной шоколадной челке:
– Клянись, что запомнил, – требую, целуя мужчину.
– Клянусь, – сдается быстро под натиском женской нежности.
– На самолет опоздаем, – шепчу я, спустя тридцать минут счастья и любви.
Бежим в душ, одеваемся, хватаем чемоданы. Через десять минут запрыгиваем в такси.
Нервно тереблю длинную прядь волос.
Что меня ждет в далекой Москве?
Как примет папа?
По маме безумно соскучилась, нужно ее навестить, успокоить, а то закатит скандал, напишет заявление, что дочь пропала.
Или хуже того, решит, что я ее предала, прикатит к отцу.
В ужасе вцепляюсь в крепкую руку Петрова. А как мы проживем друг без друга целую неделю?
Не хочу думать о неприятном.
Ваня будто чувствует, сгребает меня в охапку, утыкается носом в макушку:
– А еще ты всегда пахнешь апельсинами.
– Вот, Ванечка. Запиши этот пунктик себе в память, – прошу я, и прикрываю от удовольствия глаза.
Виталина. За день до возвращения Полины.
– Вот ты где! – Красовский осматривает меня как врач пациентку, изучает каждую черточку моего лица, каждую прядку в шоколадном высоком хвосте, останавливается на расстегнутом вороте рубашки, нагло заглядывает.
Какого ляда Красаву принесло в кафе посреди рабочего дня? Следил за мной или случайность. Уверена на все сто, что следил.
Даже не улыбаюсь, молчу, врать тоже не вижу смысла. Клим скользит задумчивым взглядом по ребенку, затем выуживает из кармана мобильный, кого-то набирает.
– Васюта, иди сюда. Есть к тебе дело.
В глубоком недоумении пялюсь на начальника, он, что же следил за мной не один, а вместе с Васютой?
Пышущий здоровым духом и телом старлей появляется около нашего столика, возникает как джин из бутылки, быстро и почти неожиданно. Бросает на нас троих быстрые взгляды, оценивая обстановку. Затем его взгляд надолго упирается в мальчика.
Глаза старлея округляются вмиг.
Я смотрю на эту метаморфозу и маячу Васюте, молчи, не при ребенке!
Оставляем Ванюшку один на один с очередным шариком мороженого, отходим в сторону:
– Вы его нашли? – шипит Васюта.
– Кого его? – бурчит майор. Видно, что начальник не втыкается в разговор, смотрит лишь на меня, прямо вгрызается свирепым взглядом.
– Пацан наш! Беглый подкидыш! – радостно шипит Васюта, – по делу о Подкидышах проходил. Но тогда мы его допросить не успели, опека вмешалась, дескать, ребенок, не смейте. Кстати, он же детдомовский, как Вам его отдали?
Майор резко разворачивается, смотрит на мальчика, затем возвращается ко мне. Взгляд у него горящий, а голос низкий, хрипящий.
– Твою ж мать, Полина! Ты с самого начала знала о ребенке, поэтому возилась с ним? Считаешь, что банда охотников за подкидышами снова выйдет на него, и тогда мы их возьмем! Ты меня поразила своим умом!