– А если ты не из этих, язычников, то откуда? Из какого сообщества?
Вася снова сидел со мной на одной полке.
– Тайного.
Подмигнул он девочке, которая ела принесенную им шоколадку.
Девочка весело хихикнула.
– Я серьезно.
– Я тоже. «Череп и кости», слышала?
Я еще больше понизила голос.
– Типа масонов. Да?
– Да Бог с тобой! – дурачился он, – типа «Юных археологов», кружок по интересам.
– Модератор? – не сдавалась я.
Поезд остановился. Мы оба немного подались вперед.
– Куришь?
Вася вытащил из-под полки свой рюкзак, из него пачку сигарет.
Я отвернулась к окну.
Мама с девочкой вышли за ним следом. И еще много кто вышел из вагона, с чемоданами, с сумками и насовсем.
Я видела их всех на перроне. Вася курил у урны, женщина покупала жареную рыбу, истосковавшаяся по движению девочка пританцовывала, держа маму на руку. Остальные – кто обнимал встречающих, кто самостоятельно, наперевес с багажом, шли в сторону надземного перехода.
С верхней полки снова раздался кашель. Человек заворочался, перевернулся на спину. А потом начал медленно сползать. Я снова отвернулась к окну. Приготовилась к звуку падения, к тому, что не приду на помощь. Вот Вася вернется, пусть поднимает!
Но в плацкартной тесноте глаз некуда было деть, и я волей-неволей боковым зрением наблюдала схождение. Бомжеватого вида попутчик достаточно просто спустился, практически стек вниз. Сел на самый краюшек нижней полки, у прохода.
Меня он будто не заметил. Смотрел в пол. Зажал ладони между колен, и сгорбив спину, покачивался вперед-назад, вперед-назад…
Это оказался молодой мужчина – лет, может тридцати, или чуть старше. Длинные по плечи, спутанные волосы, одежда явно с чужого плеча, вроде и приличная, но больше размера на два или три. Рукава рубашки кое-как закатаны, а джинсы видать уж совсем не держались, и он подвязал их шнурком. Его ботинки с вывернутыми языками смотрели на меня десятком пустых глазниц.
Лицо вытянутое, неправдоподобно худое, и какое-то все тонкое – и нос и губы. Только глаза, очень напоминали верблюжьи – большие, полу прикрытые, с густыми белесыми ресницами.
Мои попутчики возвращались вместе. Первой показалась девочка. Она прыгала по квадратам невидимых классиков и, увлекшись, проскакала свой закуток. Мама вернула ее, и теперь они втроем стояли и смотрели на нашего соседа. Мне так и хотелось крикнуть: «Я тут не причем!» и развести руками.
Но поезд качнулся, тронулся, и им пришлось рассесться по местам.
– Чучело само проснулось?
Я от такой наглости потеряла дар речи. Потом чуть придя в себя, процедила сквозь зубы: