После ее ухода я принялся осматривать зал. С моего места открывался вид на все имеющиеся в заведении столики и восседавших за ними пьянчуг.
Меня поразило, что так называемый «бар» был до неприличия тихим местом. В краях, откуда я родом, заведения, именуемые «баром», сочатся злачностью и неугомонным шумом. Именно там пьяные мужики с охотой наваливаются на алкоголь, оставляя после своего ухода катастрофу и развал.
Но в этом заведении все было иначе: чистые деревянные столы и стулья, тусклое освещение, исходящее от малочисленных светильников, развешанных строго по периметру выровненных стен (если я правильно посчитал, то светильников было восемь штук: по два на стену). Что касается посетителей, это были обыкновенные забулдыги, неспешно потягивающие какую-то местную бормотуху. Я смотрел на этих полусонных и молчаливых людей, находящихся под таинственным воздействием алкоголя, и их выпивка вконец перестала внушать мне какое-либо доверие. В какой-то миг мне захотелось подозвать официантку и вычеркнуть из своего заказа пиво. Но почему-то делать я этого не стал.
Казалось, что в стенах заведения отродясь не раздавалось звука громче, чем прокуренно-гнусавый голос тучной Хлои и изредка бьющейся посуды.
Как ни странно, но наблюдения за тленной обстановкой казались мне очень увлекательными. Уйдя в глубокие размышления о странной атмосфере здешних мест и людей, я не сразу заметил, как официантка поставила передо мной поднос с аппетитной трапезой. С ухмылкой она пожелала мне приятного аппетита и удалилась.
На еду я набросился с тем же рвением, что бездомный пес набрасывается на перепавшую ему кость. Поданный ужин не отличался пикантностью и особым вкусом, но был вполне съедобен.
Оставив на столе грязную посуду, я подошел к стойке и расплатился с Хлоей, забросив пару долларов в жестяную банку, где значилась выцветшая этикетка с надписью «за хорошее обслуживание». Увидев мой любезный жест, женщина одарила меня несвежей крокодильей улыбкой.
Накинув на плечи пиджак и взяв в руки пудовый саквояж, я отворил входную дверь и навсегда покинул это место.
4
На выходе из кабака ко мне обратился типичный пьяница, явно жаждущий поговорить по душам. Это был молодой мужчина, по виду примерно одного со мной возраста. Не сказать, что он был слишком пьян, скорее, о его пристрастии к выпивке говорили отекшее лицо и своеобразное амбре, превратившееся в неотъемлемую часть его имиджа.
– Salut!1 – громко поприветствовал меня незнакомец. Я отсалютовал ему в ответ, и он вновь задал мне вопрос, на котором я тут же растерялся: