«Хлюп, чвак, пшик – хлюп, чвак, пшик» негромко раздалось из резиновых сапог, обутых на прекрасные ножки, в тот момент, когда Шарагина стала обходить нерадивого злодея, застигнутого прямо при совершении постыдного, трусливого предприятия; нетрудно ее понять, что после неприятного случая, произошедшего в лесу, на ночной вызов она вышла в высокой обуви и плотных матерчатых брюках.
– Иду я, значит, по строгой служебной надобности, – продолжала объяснять категоричная полицейская, сжимая в левой руке рабочую папку, а правой поправляя вдруг съехавший локон, черный и непослушный, – и что же, спрашивается, я слышу? А слух мой острый улавливает одно невероятно неприятное обстоятельство, как будто какой-то зловредный негодник в моём огороде бессовестно разбивает стекло – ну, как, скажите на милость, было сразу же не вмешаться? Итак, уважаемый Геннадий Сергеевич, – говорила она зловредно и саркастически, – растолкуйте мне, пожалуйста, глупенькой: что я тебе настолько нехорошего сделала, что ты решил мне подкинуть «острую и многочисленную свинью»? Между прочим, грешным делом я подумала, что кто-то настолько обнаглел, что соизволил нахально пробраться в мои небольшие пенаты, в результате чего мне даже пришлось подкрадываться к собственному жилищу. Ну и! Я жду объяснительного ответа.
– Простите меня, товарищ участковая, – обращался пьяненький мужичок вежливо и почтительно; оно и неудивительно: восхитительная брюнетка уже успела «обрасти» определенным авторитетом, а если она находилась ещё и в так называемых «расстроенных чувствах», то по возможности с ней старались не связываться, – проклятый «зелёный змей» – негодник! – попутал, – в его изречении подобный термин понимался как состояние опьянения, – ничего не смог с собою поделать.
– То есть ты хочешь сказать, Осольцев, – даже в непроглядной темноте плотно сгустившейся майской ночи стало отчетливо видно, как грозно блеснули разгневанные карие глазки, – что кто-то другой, а не лично ты попытался сейчас морально меня «поиметь»?! По-твоему, что, получается, я наивная дура? Хотя… с другой стороны, ты вроде бы повинился, – Владислава вдруг вспомнила, что вышла в ночную службу совсем по иному поводу и что впереди у нее намечается занятие куда более важное – оформление некриминального трупа; в итоге она решила дать «заднюю», но из сложившейся ситуации выйти с несомненным достоинством: – А значит, и серьезно наказывать тебя как будто бы даже не за что. Ладно, будем считать произошедшие разногласия временными… Но! В ближайшее время я к тебе, не сомневайся, в обязательном порядке наведаюсь – мы продолжим незаконченную беседу, так сказать, и в теплой, и в дружеской обстановке, – и снова несравненная участковая говорила иносказательно, что отчетливо определялось по её ехидной и хитрой ухмылке, – сейчас же, извини, разглагольствовать с тобою мне некогда: я пойду обслуживать очередной случившийся вызов. Тебе советую отправляться напрямую домой, а не шляться, пьяному, по округе, не закидывать честным гражданам пустых, едва-едва допитых, бутылок, – неглупая девушка, она давно уже поняла, к чему именно относился звук разбиваемого стекла, недавно прозвучавший из ближайшего огорода, принадлежавшего как раз таки ей и выделенного единовременно со служебным жилищем.