Расступились в молчании, шагаю с прямой спиной, вроде все получилось, можно на какое-то время расслабиться.
Ошиблась я сильно, не смогла Наташа смириться. После уроков, шагнув на лестницу, ведущую на первый этаж, ощутила я вспышку ярости в свой адрес, которая пробила щит, которым закрывалась я от какофонии эмоций одноклассников. Успела обернуться, чтобы бы упереться взглядом в торжествующие лицо Наташи, которая почти коснулась меня, чтобы отправить в неуправляемый полет по крутым ступеням. Я чудом успела прижаться к стене, а Наташа, не найдя опоры в виде моей спины, сама отправилась в полет, бестолково хватаюсь руками за воздух. Нет, к сожалению, не совсем бестолково. Одной рукой она почти зацепилась за мой рукав, но, не удержавшись, плашмя упала на лестницу. Правда от столкновения с ее рукой я качнулась и тоже нырнула вниз. Бетонные ступени рванули навстречу моему лицу, я инстинктивно выставила вперед руки. Нет, получилось опереться только на одну руку, вторая рука, сжимающая тяжелый портфель, к месту событий не успела, я смогла опереться только на левую руку, она подламывается, через меня, как будто, пропускают разряд электротока, и дальше я ничего не помню.
Очнулась я от боли, которая чуть не отправила меня обратно в беспамятство. Проморгавшись и оглядевшись, я поняла, что сижу, скрючившись, на сидении в карете «скорой помощи», левая рука зафиксирована на груди, колготки на коленях в бурых пятнах. На носилках тихо лежала Богоявленская, голова и лицо замотаны бинтами, глаза закрыты, не шевелится. Я, поняв, что Наташа жива, постаралась уйти в себя, гася боль в руке и коленях.
Приемный покой, осмотр, анализы, наложение гипса, палата, все быстро и банально, в истории болезни появилась запись: «Одноклассница оступилась на лестнице, падая, увлекла меня за собой». Затем невкусный ужин и сон. Хорошо, что смогла унять боль в переломанном запястье, а то вижу, как мои соседи по палате мучаются. Все утро пыталась срастить кости, не знаю, чего добилась, но рука под гипсом так чесалась, что казалось, что сейчас сойду с ума. Бросив это занятие, и кое-как успокоив зуд под белым панцирем лангеты, пошла искать Богоявленскую. Нашла ее палату в противоположном крыле больницы. Девушка лежала с закрытыми глазами, укрытая по подбородок казенным одеялом. На голове повязка – «косынка», один глаз заплыл, нос опух и посинел. Потихоньку присела на табурет возле кровати. Минут через пятнадцать, Наташа, очевидно почувствовав мой нетерпеливый взгляд, направленный в ее переносицу, открыла глаза.