Юные дочери влиятельных кланов платят, чтобы их не смущали правдой жизни.
Я смотрю на аллею со стороны. Я войду в храм тайно, а выйду — открыто. Никто не узнает, что девушка Сян ночевала в дешёвой гостинице. Никто не узнает, как я прибыла в город — люди любят загадки и сплетни.
Для пятёрки монахов и двух госпожей, с деревянного мостика любующихся игрой толстобоких карпов в рукотворном пруду, я возникаю на дорожке внезапно. Я думаю, было бы забавно выловить пару карпов и съесть перед зрителями живьём, но я здесь не для того, чтобы развлекаться, да и человеческое тело плохо воспримет сырую декоративную рыбу.
Карпы забыты, я приковала к себе взгляды. Я обозначаю приветственный поклон и прохожу мимо. Заговорить со мной ни одна из госпожей не пытается, ведь я им не представлена.
Следя за походкой, я поднимаюсь по широким ступенькам, словно плыву над лестницей. К перилам подвешены колокольчики, и лёгким взмахом руки я заставляю их петь. Алтарь стоит на возвышении в окружении тонких колонн, держащих островерхую, похожую на колпак, крышу.
Статуя… Некто четырёхликий и семиглазый, по три глаза на каждое лицо, замер в позе лотоса, подняв руки в жесте благословения. Ни моих лисьих воспоминаний, ни детских не хватает, чтобы опознать изображение, впрочем, верования людей меня никогда не интересовали. Достаточно, что я знаю формальности: беру три палочки благовоний, поджигаю, ставлю в специальную наполненную песком чашу..
Я не задерживаюсь, словно невзначай увиливаю от монаха, явно нацелившегося задержать меня беседой и выяснить, кто я такая.
Я торопливо покидаю храм, и у самых ворот меня ждёт паланкин. Коршуны вчера нашли поломанный остов чуть ли не на помойке, обмотали тканью из запасов “Семи ветров” и впряглись.
— Прошу, юная госпожа, — ЮЖун откидывает для меня полог.
— Благодарю, старшая сестрица, — кланяюсь я и забираюсь в тесноту деревянной коробки.
ЮЖун задёргивает полог, легко вскакивает на уступку снаружи, а затем я чувствую рывок. Коршуны подняли паланкин.
Им тащить нас с ЮЖун до резиденции Сян часа три. Не знаю, кому хуже — им или мне. В гробу и то удобнее, чем в их поделке.
Дурные ассоциации, теснота и духота действуют угнетающе, рождают нехорошие предчувствия.
Я не собираюсь возвращаться в семью Сян по-настоящему. Ещё не хватало. Всё, что мне нужно — забрать маму. Но я не настолько сумасшедшая, чтобы в своём плачевном состоянии пробивать стены, сражаться с клановыми теневиками и забирать маму силой. По плану я войду открыто, скромно осмотрюсь, найду пути отступления, и ночью, завтра или послезавтра, мы тихо улизнём. А на прощанье, чтобы родственники не увлекались поисками, устрою им какую-нибудь феерическую гадость. От души и с любовью.