Но чем ближе резиденция, чем жарче полдень, тем острее мне кажется, что резиденция как расплавленная жаром смола, в которую я влипаю как та глупая бабочка в золотом янтаре, подаренным фениксом.
Опять он!
Я откидываю голову, устало смотрю на сборящую ткань потолка. Даже рычать уже не хочется. Почему раз за разом я вспоминаю того единственного, кому я могла подставить спину под предательский удар, но вспоминаю не предательство, а то, как мы были вместе и… я была счастлива? Убью, за одни эти мучительные воспоминания убью, как только его увижу. Хотя вряд ли. В том смысле, что лисы, наверное, давным давно разорвали его на мелкие клочки и сделали это так, чтобы он не мог возродиться.
— Прибыли, госпожа, — окликает меня ЮЖун.
Хорошо… А то я почти расплавилась.
Сквозь ткань плохо видно, что происходит снаружи, просматриваются лишь мутные силуэты. Я прислушиваюсь. Сзади доносится гомон десятков людей, и я ухмыляюсь. Паланкин — редкое зрелище на улицах. Праздные зеваки не подвели и потянулись следом. Теперь новость о возвращении девушки Сян распространится по столице как пожар по засушливой степи.
ЮЖун повелительным тоном требует известить главу резиденции. Молодец девочка, правильно держится — она личная ученица выдающегося мастера алхимии, поважнее всяких министров и императоров захудалой деревни. Я подозреваю, что страна Лунь такая же убогая, как секта “Семи ветров”.
Министр на выходит, но появляется кто-то из его помощников. Или управляющий резиденцией? Словом, появляется слуга, но слуга со статусом.
Господин Сян ещё не знает, что старший алхимик клана Лю принял госпожу Шан лично? Думаю, если бы знал, проявил бы больше уважения. Впрочем, не исключено, что министр при дворе или где-то ещё.
ЮЖун отказывается ждать, чтобы моё послание, написанное от имени главы Дома Огня, передать лично господину в руки, доверят слуге. По её знаку коршуны опускают паланкин.
Я выхожу.
Да, я не ошиблась, зеваки наблюдают.
— Юная госпожа…, — слуга смотрит на меня со сложным выражением на лице. Как на козявку, забравшуюся на рукав во время церемонии приветствия господина. Мерзко и хочется прихлопнуть, но нельзя даже стряхнуть, ибо лишний жест господин воспримет как личное оскорбление.
Я кланяюсь.
— Всего доброго, — резко прощается ЮЖун.
— Как?! — притворно восклицает слуга. — Госпожа не останется на чашечку чая, чтобы освежиться после трудной дороги?
— Не останется, — всё так же резко отвечает ЮЖун и скрывается в паланкине.