— Ну по чуть-чуть то можно… — растерянно пробормотал Валя. Я отрезала:
— Нельзя!
— А пошто нельзя? — заинтересовался Ратмир. — Что это?
— Это отрава, замаскированная под алкоголь, — фыркнула и прижала ладони к животу — снова потянуло.
— Да чего тут пить-то, — пробормотал Валя. — Три бутылки водки на всех — это ж слёзы!
— Они непьющие, Валентин, — строго сказала ему. — И таковыми останутся, пока я жива.
— Ну пивка-то можно? — жалобно спросил он.
— Пивка… Пивка можно. Но купи хорошего. Не ослиную мочу, но послабее, понял?
— Понял! — повеселел Валя. — Поехал в магазинчик, скоро буду!
Судорога в животе прошла. Теперь я была уже уверена, что это схватка. Но не настоящая ещё, подготовительная. По срокам мне рожать через две недели — УЗИ установило, однако ребёнку не прикажешь. Когда захочет появиться на свет, тогда и появится…
Я оперлась на руку Ратмира, морщась от боли в ногах. То отёки, то мурашки, когда ж уже всё закончится?
И вздрогнула.
В воротах, куда выехал грузовичок, мелькнула яркая цветастая юбка из тысячи оборок.
— О нет, только не она, — обречённо сказала я. Ратмир бросил взгляд на цыганку и враждебным тоном крикнул:
— Уходи! Нечего тебе тут делать, ситарка!
Она — та самая молодая, обвешанная монисто и бусами — рассмеялась задорно и обратилась ко мне:
— Что же ты, Руда, собралась уехать? Куда? От меня не скроешься!
— Рожать я собралась, — ответила ей осторожно. Зачем она пришла? Хочет забрать ребёнка? Так он ещё не родился…
— В больнице, небось? Не надо тебе туда. Ты родишь сама.
— Это уже не твои заботы. Я хочу и буду рожать в больнице!
Ратмир крепче обнял меня одной рукой, другой махнул цыганке:
— А ну, не приближайся! Уходи, а то костей не соберёшь!
Она повела глазами так, что мне стало страшно. Вот оно, о чём кот говорил… Оно сейчас случится.
— Неблагодарные вы твари, — вздохнула цыганка. — Я вас выбрала, вы наследники первой жизни, вы избранные! И прогоняете мать свою, прародитель…
Она взмахнула руками, как дирижёр, и на миг мне показалось, что сейчас грянут скрипки в похоронном марше. А потом меня словно лишили возможности двигаться и говорить. Засунули в желе. Знаете, такое желе из желатина, из говяжьих костей, щедро сдобренное сахарным сиропом… Нет, я могла двигаться, но о-о-о-очень медленно. И все мои люди — тоже. Ратмир застыл, обнимая меня, и вскоре его рука стала давить на плечо, словно была отлита из бетона.
Я крикнула, а оказалось — что протянула, как диктофон с багом, растягивая слова: