Отдых. Присел я на зеленую все еще не выгоревшую от летней жары траву, не удержался и, не думая об испачканной одежде, жуках с муравьями, прочих прелестях общения с живой природой, разлегся на земле.
Вот это красота! Надо мною нависает, закрывая полнеба своей кроной, дуб. Где-то в густой листве громко поет какая-то невидимая птичка. Даже любопытно, что это за певец летнего дня спрятался в ветвях? Высоко в небесной синеве резвятся ласточки, а может стрижи, а может… неважно, к чему детали, пускай себе парят. Не буду им мешать. Да и не смогу я. Нет в небе моей власти, могу лишь слушать, смотреть и наслаждаться. Чем собственно я и занялся. Птичек слушал, еле различимый шелест листвы, а вот еще где-то рядом затянул свою песню сверчок. Странно, а я всегда полагал, что он ночной житель!
Откуда-то с той стороны, где должно располагаться село, донесся новый звук. Занятный звук. Новый он для меня! Не иначе как цоканье лошадиных копыт. Правду говоря, я его таки слышал, частенько, вот только исключительно в кино. А наяву это же куда интересней!
Я поднял голову, выглянул из травы, смотрю, действительно по грунтовой дороге просто на меня не спеша цокает копытами конь. Черный с длинной гривой, ну просто как тот, из моих снов. Красивый! Вот только тянет он не карету, а менее аристократический экипаж. Тележку тянет, всю из себя деревянную, будто старинную, вот только колеса весь вид портят, от автомобиля они. Зато сиденье имеется, как раз под старину – небольшой стог сена. Такой вот симпатичный сельский транспорт…
Как показалось на первый взгляд, да и на второй тоже, в повозке никого не было. Представь только, чистое поле. Вокруг, сколько не смотри, ни души и только черный конь медленно катит свою повозку. Жутковато, ничего не скажешь. Кажется, даже палящее солнце вмиг померкло, добавляя антуража мрачной картине. Сознаюсь, я слегка струхнул, стоило только воображению дорисовать несколько штрихов к тому, что видели глаза. Непроизвольно задрожал, чувствуя, как гулко бьется сердце, отзываясь на происки разрастающегося страха (и это средь бела дня, а если такое да в сумерках увидеть?).
Конь подошел ко мне и остановился. Большими грустными глазами осмотрел меня. Всего, с головы до пят, благо, осматривать лежачего нетрудно. Потом резко мотнул головой, раз, другой, не иначе как пожелал убедиться в том, что я ему не померещился. Прищурил один глаз, второй. Равнодушно фыркнул, отвернулся, наклонил голову и принялся угощаться сочной травой.
Тем временем сено на телеге зашевелилось, задвигалось, чуть приподнялось и громко чихнуло. Наружу, обрамленная сухой травой, показалась голова, лишенная волос, а за нею и большая часть человека, частью тела которого она являлась.