Тогда: Понедельник, 1 января
Одиннадцать лет назад
Я проснулась от резкого хлопка двери, стука шагов по плитке в подъезде.
— Мейси?
Я простонала, поглаживая затекшую шею, и села как раз в тот момент, когда отец, обогнув угол, вошел в гостиную. Первое отцовское предположение пронзило его, и он бросился ко мне, приседая.
— Он сделал тебе больно? — Его акцент превратил слова в клубок гнева.
— Нет. — Я вздрогнула, потянулась. Вспомнила. Мой желудок растаял. — Вообще — то, да.
Руки отца осторожно прошлись по моим плечам и вниз по рукам, взяв мои ладони в свои. Он перевернул мои ладони, осматривая их, а затем прижал подушечки больших пальцев к центрам моих рук.
Я помню это прикосновение, как будто это было вчера.
Мы соединили пальцы.
Осознание пробилось сквозь туман, и я поняла, что нахожусь в хижине, и папа тоже здесь — в морозное холодное утро, более чем в семидесяти милях от дома. — Что ты здесь делаешь?
Он посмотрел на меня жестким взглядом с мягкими краями. — Ты так и не позвонила, чтобы сообщить мне, что благополучно добралась сюда. Ты не отвечала на звонки.
Прижавшись к нему, я пробормотала: — Прости, — прижавшись к его широкой груди. — Я выключила его.
Он обеспокоенно вздохнул. — Что случилось?
— Он совершил ошибку, — сказала я ему. — Большую.
Папа отступил назад, чтобы встретиться с моими глазами. — Другая девушка.
Я кивнула, и густой всхлип вырвался при воспоминании о теле Эллиота, голом, просто… лежащем там.
Папа медленно выдохнул. — Не ожидал, что так получится.
— Значит, нас двое.
Он помог мне подняться, обхватив мои плечи защитной рукой. — Мы приедем за 'Вольво' в эти выходные.
Мы приедем за 'Вольво' в эти выходные.
Интересно, что с ней случилось?
Папа держал одну огромную руку на руле, а другой обхватил мои пальцы.
Он поглядывал на меня каждые пять секунд, несомненно, желая иметь мамин список прямо на приборной панели, чтобы ссылаться на совет 'В первый раз, когда мальчик разобьет ей сердце…' Я знала, где его найти. Номер тридцать два.
Его глаза были обеспокоены, брови нарисованы… Как бы я ни ненавидела то, что произошло с Эллиотом, мне нравилось тепло папиного внимания ко мне, успокаивающее прикосновение его руки, тихие вопросы — что я хочу на ужин? Хочу ли я пойти в кино или остаться дома?
Но его внимание ко мне означало, что он не в дороге.
Я даже не уверена, что он вообще видел машину. Это был синий 'Корветт', который выезжал со второстепенной дороги и уже ехал слишком быстро. Шестьдесят, может быть, даже семьдесят. Он вклинился перед нами в медленную полосу, с визгом врезавшись в сужающееся пространство между нами и восемнадцатиколесным транспортом впереди. Шины 'Корвета' заскрипели, его задняя часть дернулась в сторону, и его тормозные огни загорелись ярким красным светом, прямо там. Прямо перед нами.