Мои глаза метнулись к его глазам. — Что?
— Поцелуй меня.
Я думала, что он просто блефует, но я была на взводе от ситуации с Эммой и от того, как он смотрел на меня, прислонившись к стойке. Мне было тепло от того, какими большими казались его руки, такой угловатой челюсть… и пуговицы на его джинсах.
Я обошла центральный остров и встала прямо перед ним. — Хорошо.
Он уставился на меня, на его губах играла улыбка, но она распрямилась, когда он понял, что я говорю серьезно.
Я прижала руки к его груди и придвинулась ближе. Я была так близко, что могла слышать каждый быстро ускоряющийся вдох и выдох, могла видеть, как дергается его челюсть.
Завороженный, он поднес руку к моим губам, прижал два пальца и уставился на меня. Не задумываясь, я открыла рот и позволила его указательному пальцу проскользнуть внутрь и прижаться к моим зубам. Когда он тихо хрюкнул, я провела языком по кончику его пальца. На вкус он был как желе.
Эллиот резко отдернул его. Он выглядел так, будто собирался поглотить меня: глаза дикие и ищущие, губы раздвинуты, пульс бьется в шее. И поскольку я хотела поцеловать его, я сделала это. Я встала на носочки, запустила руки в его волосы и прижалась ртом к его рту.
Это было иначе, чем я могла предположить. Совсем не так, как — я могла признаться себе — я себе это представляла. Он был одновременно мягче и тверже, и определенно смелее. Короткий поцелуй, еще один, а затем он наклонил голову и накрыл мой рот своим. Его язык провел по моей нижней губе, и это было похоже на инстинкт — впустить его, попробовать меня на вкус.
Я думаю, что это, вероятно, было его гибелью. Это точно было моим. После этого момент растворился для меня только в ощущениях; все остальное отпало. Все запретные образы его, плоть и фантазии, секреты, которые я хранила даже от себя, пронеслись в моей голове, и я знала, что он думает о том же: как хорошо чувствовать себя так близко… и все остальное, к чему может привести подобное прикосновение.
Одна его рука двинулась вверх по моей спине и запустила ее в волосы, и, думаю, именно тяжесть этого прикосновения не дала мне оторваться от пола. Но когда его другая рука скользнула по моему боку к ребрам и выше, я отступила назад.
— Прости, — сказал он сразу же, инстинктивно. — Черт, Мейс. Это было слишком быстро, извини.
— Нет, просто… — Я колебалась, мой рот внезапно наполнился словами, которые я не хотела думать, не говоря уже о том, чтобы произносить вслух. — Это может ничего не значить для Эммы, — сказала я, касаясь губами места, где они покалывали. — Но для меня это значит все.