– Завтрак? – вывел из задумчивости Измайлов.
– Можно, – я снова пожала плечами и уставилась на мужчину.
– Давай-давай, – затормошил меня тот, помог подняться и проводил в ванную, после, как маленькую, за ручку привел на кухню.
– Здорово у тебя, – я оглядела огромное помещение с новой мебелью, барной стойкой и светлым кожаным диваном. Напротив висел огромный телевизор.
– Рад, что тебе нравится, – Измайлов серьезно улыбнулся и поставил чайник.
Меня пристроил на диван, вручил пульт от телевизора, сам же отправился переодеваться. Я бездумно переключала каналы, ни на одном не задерживаясь дольше секунды, и старалась не пустить себя снова в состояние ступора. Вернулся Андрей в широких шортах и простой серой футболке, что позволяла рассмотреть огромную цветную татуировку с изображением летучей мыши на его правой руке. Прочесть, что там написано, к своему стыду, я не смогла. Видеть начальника в столь неформальной обстановке оказалось непривычно.
– Неожиданно, – кивнула я на рисунок, сама же ничем таким, кроме пирсинга в пупке похвастать не могла.
– Говорю же, взрослел в неблагополучном районе, – с озорной ухмылкой выдал объяснение Директор и открыл широкий двухдверный холодильник.
– Какой-то ты неправильный профессор, – улыбнулась я впервые за сегодняшний день.
На завтрак профессор предпочел яичницу с беконом и салат из свежих овощей, который и заставил меня нарезать. Отвыкшая от остро заточенных ножей в виду отсутствия в хозяйстве мужчины я тут же поранилась, поэтому вскоре просто сидела за большим деревянным столом и, подперев щеку здоровой рукой, наблюдала за действиями Измайлова. На телефон то и дело приходили сообщения от матери, пару раз звонила Машка, и я, не выдержав атаки, отключила аппарат. Желания продолжать общение с родственниками не было, как и моральных сил.
– Никак не могут успокоиться? – Андрей поставил перед нами тарелки и уселся за стол.
– Знаешь, а ведь они действительно верят, что это я во всем виновна, – я задумчиво крутила вилку в руках. – Не могу понять, как в связи с этим к ним относиться. Ненавидеть не получается, простить и принять – тоже. Остается только грустить и оплакивать разорванные узы.
– Все наладится, – веско пообещал Измайлов и занялся едой.
Я последовала его примеру, хоть аппетита особо и не было. Больше чем еда, меня волновал вопрос проживания. Ну и финансов как следствие.
– Чего приуныла? – щелкнул меня по носу Андрей.
Я вынырнула в реальность, и отодвинула от себя полную тарелку. Кажется, Измайлов напрасно перевел продукты. Но тот невозмутимо придвинул тарелку к себе и принялся орудовать вилкой.