«Да вы не расстраивайтесь, мы поживём пока у вас, а как объедим всё, то дальше полетим», – пытается утешить меня Лукраедка Третий.
«И не надейся, никуда мы отсюда не улетим! – возражает Лукраедка Первый. – Во-первых, это непатриотично!»
Да знаю я, что никуда вы отсюда не улетите: там, дальше, может быть, уже и без вас всё объедено – другими разновидностями лукраедок. Но и жабы – ваши предки – в сей мир являлись навечно, как и прочие ваши пращуры – пёсьи мухи и саранча… Однако, новому времени потребовались новые – современные, более технологичные, не привязанные к одному лишь Египту – казни.
«А во-вторых, это разрушит страну, потому что только мы – её скрепы, только мы её и удерживаем в одном кулачище!» – радостно подхватывает Лукраедка Полуторный.
В смысле, в одном из всесокрушающих кулачищ Главного Лукраедки? Неужели прям сам додумался? Или цитирует кого-то рангом повыше?
«Так что не сдадим мы вас, не боись!» – утешает меня уже Лукраедка Двухсполовинный.
«А то хотите – айда к нам, примем как родного», – подмигивает мне Лукраедка Второй, который пока ещё добрый.
Он шутит, конечно, но по-доброму шутит: знает, небось, что таких как я не берут в лукраедки.
«Только я вот гляжу, он к нам не торопится. Но если тебе, к примеру, к ушам сейчас пару клемм подключить, сразу засуетишься. Спорим?» – не выдерживает Лукраедка Первый.
Спорить с лукраедкой – занятие бессмысленное, это всё равно как убеждать дерево в том, что оно деревянное. Куда практичнее светлой улыбкой встречать каждую из их долбореплик. Но и такие мои невиннейшие улыбки почему-то вызывают довольно потешный гнев Лукраедки Первого, который под этим соусом почти касается меня своим побагровевшим блином с ушами:
«А что это ты дерзкий такой?»
– С какой целью интересуетесь?
Замолк, соображает, как поприкольней ответить. Надо помочь, а то ещё его кочан от непривычной деятельности ка-ак лопнет! А я та-ак близко, что именно на меня и придётся основной удар.
– В служебных целях? Или в личных? От этого будет зависеть пространность моего ответа на ваш в высшей степени остроумный вопрос.
Натужно улыбается сквозь надутые щёки, но сделать ничего не может: мой язычок-то острее! Да и извилин у меня побольше будет. Но визжать от радости по этому поводу не приходится: чем больше у тебя извилин, тем меньше у тебя по факту степеней свободы и прав – в порядке декомпенсации, что ли – один из законов общества, основательно обгрызенного лукраедками.
«Скажи: в целях повышения надоя от здешних тёлок», – острит кто-то из лукраедок.
Ловлю себя на мысли, что почти перестал различать этих человекообразных существ, теперь все они для меня – по большому счёту, одна сплошная антропоидная масса неопределённого пола и возраста. А может, он/она/оно один/одна/одно всего и существует – допустим, в форме проекции моего подсознания на какую-нибудь изменчивую наносубстанцию – но нет, это было бы слишком, слишком замечательно, чтобы быть правдой. Они очень, очень даже материальны, но сделаны явно без любви из какого-то непотребства – а вот их химический состав надо будет проанализировать при первой же возможности.