Мария Кармелла отпила немного ананасового сока из стакана.
– Вообще удивляюсь на вас, ребята! – вдруг успокоившись, она откинулась на спинку стула и улыбнулась, – Вы так отвратительно поступили со мной и еще смеете обращаться с просьбами!
– Я все понимаю, – Мишель сказал это очень ласково, как если бы разговаривал с капризным ребенком, – Но нам нужна помощь. Пойми, жизнь человека дороже мелочных обид! Судьба дала тебе в руки оружие против нас, но прошу, не пользуйся им. Помоги нам! Может быть, ты хотя бы позвонишь Родди и поговоришь с ним? Он вроде бы неравнодушен к тебе, а?
– Черт! Час от часу не легче! Теперь ты предлагаешь мне связаться с другим мужчиной только ради того, чтобы помочь твоей новой подружке! Ты совсем с ума сошел или в тебе еще осталась хоть капля здравого смысла?
Мишель покачал головой. Как об стенку горох. Что бы он ни говорил, его слова не оставляли ни малейшего следа в ее душе, Мария Кармелла видела только свою обиду. Ее обидели, ей сделали больно. Это все, что она хотела знать.
– Хорошо. Не буду больше надоедать тебе. Если передумаешь, позвони, ладно? Счастливо.
Мишель поднялся со стула и, разочарованный, вышел на улицу.
***
Профессор Эстевес поставил колбу на стол и замер, прислушиваясь к тишине. Как спокойно, какое странное умиротворение вокруг! Слава Богу, он приспособил этот уединенный загородный дом под лабораторию. Здесь ему никто не мешал. Только бы эта потрясающая, звенящая тишина продлилась подольше и тогда....
С громким скрипом дверь распахнулась и, топая ногами, обутыми в тяжелые ботинки, вошел Алонсо Барраль, молоденький студент, ученик профессора. Хотя может быть не такой уж молоденький. Сколько ему? Двадцать три? Четыре? Двадцать пять? Профессор никогда не интересовался этим. Он и взял его к себе в помощники только потому, что Барраль был прирожденным ученым: то есть, любил химию, кроме того, отличался редкой исполнительностью. Но какой же он шумный!
– Доброе утро, профессор! – громко поздоровался Алонсо, весело блестя темными глазами. Алонсо, если разобраться, был весьма симпатичным малым – немного крупноват, зато – широкое, открытое лицо, веселая улыбка! Но профессор не замечал этого, он смотрел на людей так, словно смотрел сквозь них.
– Было доброе, пока ты не начал шуметь, – подумал он про себя.
Не говоря больше ни слова, Алонсо, заметивший недовольство профессора, подключился к работе, с радостью погружаясь в увлекательный мир науки, в мир неизведанного. Но сегодня, против обыкновения, он был рассеян, постоянно забывал, что следует делать, не мог вспомнить необходимые дозы, названия реагентов и соединений.