– Ладно. Давай оставим пустопорожние разговоры, – не спросил, а подытожил первую часть беседы Лукашенко, которому было крайне неприятно участвовать сейчас в обмене булавочными уколами и соревнованиях по остроумию.
– Хорошо. Давай оставим. Я тебя внимательно слушаю, Александр Григорич. Излагай.
– Вы, там у себя, наверняка ведь следите за обстановкой, что сложилась у нас тут? – прищурился Лукашенко.
– Следим, не отрицаю, – кивнул в ответ Афанасьев.
– Скрывать не буду. Мы сейчас находимся на грани. На грани гражданской войны, и даже скажу больше – на грани существования, как самостоятельного государства, причем, государства – единственного лояльного к России, – произнес Лукашенко с нажимом в последней фразе, чтобы собеседник по-настоящему понял опасность и для него самого.
– Меру опасности мы достаточно ясно представляем себе, – не то согласился, не то опроверг президента главарь хунты.
– Я никогда прежде не обращался с подобными просьбами, считая, что помощь в таких щекотливых ситуациях нужна только в самом крайнем случае. И вот этот случай наступил. Я, как законно избранный президент и Верховный Главнокомандующий на основании договора о Союзном государстве обращаюсь с призывом к…, – тут он слегка замялся, соображая, как титуловать сидящего напротив экрана правителя, но быстро нашел подобающую формулировку, – Главе Российской Федерации. С призывом оказать всеобъемлющую помощь в наведении порядка, мира и спокойствия на территории Беларуси, как члена единого экономического, политического и социального пространства с Россией.
Выпалив эту длинную и выспоренную фразу, Лукашенко, как-то разом сдулся на манер воздушного шарика и кажется, даже слегка уменьшился, сидя в своем кресле. После чего пристально взглянул в глаза Афанасьева, ожидая его реакции. С реакцией Валерий Васильевич не замедлил:
– Что ж, я признаться ожидал слов, сказанных тобой, Александр Григорич. И то, что ты отметил факт единого пространства с нами, тоже говорит о правильности хода твоих мыслей. Осталось лишь наполнить эти твои мысли реальным, а не декларативным содержанием.
– Как я должен понимать эти слова? – осторожно поинтересовался Александр Григорьевич.
– В буквальном смысле, разумеется. Коль у нас во всех отношениях единое пространство, значит у нас и правовое пространство тоже едино. Следовательно, преступления, совершенные на территории одного из государств, также считаются преступлениями и на территории другого. Не так ли?
– Так. Только вот не пойму, куда ты клонишь, – насторожился Батька.
– И в обратную сторону, значит, должно быть так же. Деяния, не считающиеся преступлением в одном из союзных государств, не могут считаться преступлениями и в другом.