Толпу собравшихся, будто студеной водой окатило. Люди замерли от неожиданных слов, брошенных им в лицо, будто плевок. Они не знали, как реагировать на оскорбления человека, которого еще пять минут назад если и не поддерживали до конца, то, как минимум во многом соглашались. И вот теперь, все перевернулось с ног на голову. Они стали озираться, в поисках того, кто им объяснит, что же случилось. Наконец, нашелся один, молодой и задорный, выпаливший в полной тишине:
– Сам-то, тридцать лет служил не под флагом РОА67?!
– Щенок! – взъярился Афанасьев живо обернувшись на крик. – Я, как принимал присягу Красному Знамени в 73-м, так своей присяге и не изменял! Андрей, разворачивай, – тихо проговорил, полуобернувшись к своему шоферу.
Андрей кивнул и тут же сдернул чехол со свертка, который все это время не выпускал из рук. Алое знамя развернулось, сияя позолотой серпа и молота в лучах полуденного солнца.
– Сколько буду жить, столько и буду верен Красному Знамени! Нашему Красному Знамени! И пока еще вашему!
С этими словами он припал на одно колено и поцеловал край знамени. Затем, не вставая с преклоненных колен, бросил последние слова в толпу:
– Я ухожу, чтобы исполнить данное мною слово, а вы думайте. Крепко думайте. Трогай, – негромко приказал он, и машина тихо проурчав мотором, неторопливо двинулась в обратный путь.
Так и поехали: коленопреклоненный у Красного Знамени генерал и сгрудившиеся возле него сопровождающие. Препятствий им не чинили, и они спокойно покинули площадь независимости, оставив протестующих в состоянии полного недоумения и паралича. Когда уже покинули площадь, все еще согнувшийся в три погибели Афанасьев, проворчал недовольным голосом:
– Тут кто-нибудь догадается помочь мне встать?!
К нему ринулись с обеих сторон, торопливо и бестолково поднимая на ноги. Слепо пошарив перед собой рукой, Афанасьев со стоном присел на огромный динамик, стоявший у борта.
– У кого-нибудь есть водички попить? А то все горло пересохло и язык, как наждак.
Голос его был хриплым и жалобным одновременно. У запасливого, как и все люди его профессии, Андрея Аверьяныча отыскалась в кармане фляжка с клюквенным морсом. Отвинтив крышку, он протянул ее Афанасьеву, и тот в пару глотков опорожнил ее, даже не скривившись.
II.
17 августа 2020 г., г. Минск, проспект Победителей, Дворец Независимости.
Через десять минут они уже выгружались возле центрального крыльца Дворца Независимости. Афанасьева, как драгоценный груз передали с рук на руки встречающим. Среди них был и начальник личной охраны Афанасьева. Убедившись, что с Верховным все благополучно, он пристально поглядел в глаза опекаемому. Тот незаметно кивнул и Сан Саныч мигом растворился в толпе придворных и московских гостей. На мраморных ступенях Дворца его поджидал злой, как сто тысяч чертей Лукашенко. Еле сдерживая себя от того, чтобы не наброситься на гостя с кулаками, он, нисколько не стесняясь большого количества присутствующих, начал орать, еще издалека, не дожидаясь, когда Афанасьев подойдет ближе: