Я ласкал бархатистую кожу, изнемогая от желания.
– Сними этот дурацкий кулон.
– Тебе не нравится? – она хохотнула, но сняла.
Карен воском оплывала в моих руках. Пылко принимала и щедро дарила ласки. Я потерял голову. Когда я попытался в нее войти, снова услышал решительное:
– Нет.
– Карен, но почему? – я был в отчаянии.
– Я же сказала, пока она твоя жена – нет. Слушай…
– Нет, нет и нет, я не буду никого убивать, – я решительно встал, схватился за брюки.
– Да подожди ты, у меня есть план. У тебя будет железное алиби, – Карен поймала меня за руку.
– Тебе придется сильно постараться, чтобы меня убедить, – я криво усмехнулся. Страх въелся в меня настолько сильно, что отравил существование.
В ту ночь я все-таки был допущен в святая святых. Карен старалась, я ликовал. Брал ее снова и снова и никак не мог насытиться. Блаженство. Если на земле и есть рай, то я, черт возьми, заглянул в него краешком глаза.
Когда я избавлюсь от паучихи, Карен будет принадлежать мне. Полностью и всецело… Как только вернемся…
_________________________________________________________________________
Мы с Карен сидели в ресторане. Я нервничал, поминутно вытирая о брюки вспотевшие ладони.
– Эй, официант, еще шампанского, – она была пьяна. Вернее, умело играла пьяную.
Когда официант приблизился, я громко зашептал:
– Карен, дорогая, может, тебе уже хватит?
– Отвали, урод, – она захохотала.
Официант понимающе мне улыбнулся. Когда он отошел, я направился в сторону мужской уборной, не доходя, свернул к входной двери, где меня уже ждало такси. Я надвинул на глаза шляпу, поднял воротник пальто, максимально втянул голову в плечи. Лицо закрывали солнцезащитные очки, несмотря на сгущавшиеся сумерки. Не доехав нескольких кварталов до дома, я расплатился и вышел. Опрометью бросился к дому, натягивая на бегу перчатки. Сердце колошматилось, в животе похолодело. Ни одного огонька, Сьюзен мирно спит. Я с трудом натянул на жену длинный пеньюар, она что-то сонно пробормотала. Взял со столика стакан с остатками воды, тщательно прополоскал под краном. Переложил Сьюзен на прикроватный коврик, подтащил к лестнице, утирая выступившую на лбу испарину. Сьюзен оказалась очень тяжелой, несмотря на крайнюю худобу. Я столкнул тело с лестницы. Оно с грохотом покатилось по ступенькам, голова моталась из стороны в сторону. Как в замедленной киносъемке: ступенька, еще одна. «А если она жива?» – пронзила меня мысль, я запаниковал, бросил взгляд на часы. Нельзя терять ни минуты. Кинулся в спальню, вернул на место коврик. Теперь вниз, прижал палец к сонной артерии. Мертва. Слава богу! Шея вывернута под неестественным углом, пеньюар задрался, оголив тощие ляжки. Меня передернуло. Если бы не опыт отрезания пальцев, я бы точно вырвал.