Добровольно они подчинялись только магам, высоко стоящим в своем духовном развитии, с чистым сердцем, претворившим свои человеческие страсти в высшие устремления. Он служили им, как служат человеку его ноги, руки, пальцы, органы и составляющие их клетки.
Чернокнижники и некроманты как правило используют в создании големов духов умерших животных, растений, иногда человека, ибо искусство ментального программирования было им недоступно, и только шаманы, постигшие астра-видью, пробуют свои силы в этом.
Однако все насильники рано или поздно сталкиваются с не разрешимой для них проблемой. Стоит их воле хоть немного ослабнуть – и уже ничто не способно удержать их создания от искушения уничтожить своих создателей. Насилие, как говорится, всегда порождает ответное насилие. Особенно, когда насилие производится в сугубо эгоистических целях.
Уничтожить голема было нетрудно, если правильно определиться с выбором оружия. Мечи и стрелы, конечно, против каменного истукана бесполезны. Тут в самый раз подходит молот и разные типы катапульт. Достаточно нарушить целостность формы – и сущность, одушевляющая голема, тут же покинет свою темницу.
Вандер не стал сражаться с каменным истуканом, чтобы расчистить себе дорогу. Сделал он это не потому, что считал данный поступок ниже своего достоинства. Вовсе нет. Освободить заключенную в каменную темницу душу, может быть, было даже похвально, если, конечно, эта душа не сидела там добровольно. Просто он не хотел идти на поводу создателя голема. Ибо, создавая данную сущность и помещая ее сюда, создатель явно преследовал какую-то цель, кроме своей защиты, разумеется. Уничтожить голема – значит принять вызов его хозяина. Этого Вандеру пока не хотелось. Сначала нужно познакомиться с хозяином. То, что голема создал Сорос, Вандер не сомневался. Поэтому он оставил тропу, по которой громыхал каменный истукан, хотя она и вела прямо к башне мага, а пошел по другой, ведущей вдоль скал к озеру. Невысокие скалы шли уступами. При определенной сноровке и желании на них вполне можно было взобраться.
Дойдя до озера, Вандер осмотрелся. Башня Сороса стояла прямо над обрывистым берегом, близко к скалам. Они тесно громоздились с ее левой стороны. Вершины смыкались, образуя гребень, который был вровень с одним из выступов на башне. Эти выступы напоминали или клыки, или опущенные лепестки цветка, раскрывшегося бутона.
«Скорей всего это клыки», – думал Вандер, высматривая в скальном массиве удобное место для подъема. Вскоре он заметил узкую террасу в шести футах над головой. Выше ее еще одна терраса, далее – еще. Здесь было самое удобное место для подъема.