Нужно занять себя. Нужно не думать, о том, что случилось. Не сейчас. Я не готов к этому.
Я оглядел помещение небольшой капитанской каюты. Основное пространство занимали кровать и стол. На столе, кроме карты, лежали свитки и книги, часть бумаг валялась на полу из-за качки судна. И кулон. Он лежал поверх карты. Видимо, когда я уснул, мои пальцы разжались. Кулон… Мои ноги сами принесли меня к столу, руки вцепились в холодную поверхность металла. Дракон в круге на крышке медальона был выполнен искусным мастером. Такого украшения в своей семье я не помнил, может кто-нибудь из членов семьи решил заказать себе эту безделушку, чтобы его родные всегда были с ним вместе?
«На медальоне заклинание крови. Твоей крови» произнес Храмм.
“Стазис?”
“Я подготавливаю твое тело к моему бессознательному состоянию”.
Оцарапав большой палец правой руки о клык, я коснулся металла медальона влажным пальцем, мягко проведя по хищнику в центре. Легкий щелчок прозвучал в комнате. Сердце забилось учащенно, стало трудно дышать. Открыв крышку, я едва не выронил медальон из рук, настолько они ослабели. Пальцы мгновенно сжались на хрупкой вещице. На меня смотрели два женских портрета. Красивая светловолосая девушка с удивительными и такими родными глазами цвета морской волны. Такое мягкое и счастливое выражение лица. Под портретом – ажурная надпись: «Кайтэф Ноктюрн»; справа портрет маленькой девочки с огненно-рыжими волосами, глазами матери, пухленькими щечками и задорной улыбкой счастливого ребенка. «Ли́лиан Ноктюрн».
Моя дочь.
В груди защемило. Сколько всего пережила эта маленькая девочка за это время? Я не разговаривал с ней, пока она была в утробе матери. Не держал ее на руках, едва она появилась на свет…ни первого слова, ни первого шага, ни первой разбитой коленки. Меня лишили этого. Я сам лишил себя этого!
Капля красного цвета упала на переплетение лоз, что были рамкой портрета. Раздался еще щелчок. Портрет дочери повернулся, словно лист металлической книги. В скрытом углублении лежало еще одно сокровище. Рыжий локон был пришит тонкой серебряной нитью к шелковой подушечке. «Мы любим тебя». Гравировка мерцала магией. Я благоговейно коснулся букв кончиком пальца.
«Мама! Мама! – тонкий детский голос малышки раздался в моей голове. – Какая красивая штуковина. Что это?
– Медальон для твоего папы, – образ жены появился перед глазами.
Небольшое помещение чистого уютного домика предстало вокруг меня. Воспоминание. Не мое. Тяжелая дубовая дверь закрыта на ключ, что торчит в двери. Белые портьеры задернуты на окне, не пропуская ни лучика солнца. Деревянный пол под ногами устлан ткаными коврами, стол у окна, что напротив двери. На нем стоит поздний ужин и канделябр из темного металла, весь в потеках воска. Свечи отбрасывали блики на золотистый волос жены и яркие всполохи в кудрявой макушке ребенка. На жене было одето темное одеяние, местами залатанное. Малышка была в легкой ночной рубашке, едва прикрывающая ее босые розовые пяточки. Маленькие пальчики держались за стол, подтягивая себя выше, чтобы лучше видеть украшение в руках матери.