— Ты бы ушла от него без штанов. Нет, ты в любом случае ушла от него без всего. Так не делается.
— Я не могу, — ответила я. — Извини, но не могу.
Допив чай, я ушла в комнату. Всегда осуждала людей, которые при разводе оставляли семью без всего. Я не могла превратиться в хищную женщину, готовую выгнать мужика на улицу или загнать его в долги. Возможно, я была тряпкой в отношении семьи. При этом я могла спокойно принимать жесткие решения на работе, я людьми руководила, но это не мешало становиться тряпкой, когда дело касалось Гриши.
— Иди сюда, — Аркадий зашел в комнату. Сел на кровать.
— Не хочу.
— Правильно, ты хочешь пообижаться на мир, а я хочу составить тебе компанию. По отдельности у нас это хорошо получается, а вместе обижаться не получается. Вот ты и не хочешь себе ломать кайф. Но это неблагодарное занятие обижаться и корить судьбу. Сил уходит много, выхлопа никакого. Остается лишь разочарование. Я это проверял не раз. Тебе же лучше перенять мой опыт, чем набивать шишки. Иди сюда. Лучше пообнимаемся.
— Мне сейчас не до приставаний.
Он вытянул руки, которые дрожали, как листья на ветру. Пока я пересаживалась с кресла на кровать, Аркадий завалился поверх одеяла. Пришлось ложиться рядом. Он коснулся губами моего виска, переплел пальцы со своими. На какое-то время захотелось забыться, раствориться в тепле, которое исходило от него. Несколько раз всхлипнуть, чтоб понять, что это все такая ерунда. Вся жизнь — это ерунда. И пусть в ней столько падений, столько боли и обмана, тяжелых моментов и разочарований, но все это было ерундой, которая не стоила внимания. Понять, принять и отпустить, чтоб не мешать жить. Не мешать дышать. Не мешать смотреть вперед.
— Я хочу сорваться, — сказал Аркадий.
— Как?
— Не знаю. Напиться и разнести всю комнату.
— Ты и так разнес кроватку.
— Мне этого мало. Тут тупая боль, — он приложил мою руку к своей груди. — Она все разрастается. Разрастается. И разрастается.
— Мешает дышать.
— Да. Отвратительное чувство.
— Надо это пережить.
— Как-то не приживается. Живет там эта жаба и не пропадает.
— Я себя чувствую тряпкой.
— Женщинам это свойственно.
— Что? — я аж повернулась к нему.
— Переформулирую. Женщина может проявлять слабость. Ее никто за это не осудит. Мужчина должен быть сильным.
— Необязательно.
— Но его будут осуждать за слабость. Так изначально повелось. И ничего с этим не поделать, — ответил Аркадий. Он посмотрел поверх моей головы. — Чего мам?
— Мы тогда поедем.
— Езжайте, — ответил Аркадий.
— Точно тут справишься?
— Думаю, что мы тут найдем чем заняться, — сказал Аркадий. — Поревем тихонечко. Правда, Вер?