— Смотри, какой у нас «колобок» вышел, — довольно сказал Кеша.
— У тебя.
— У нас. Мы вдвоем над ним работали. Без тебя я бы к нему подходить не стал, без меня у тебя он вышел бы неровный. Вечером закончим наше произведение, — сказал Кеша. — Легче стало?
— Как ни странно, но да.
— Это как кому-то рожу расквасить. Только рожу не сожрешь.
— Что у тебя за сравнения? — не выдержала я, отмывая руки. — То ты нормально разговариваешь, то куда-то скатываешься.
— Уж какой есть, — ответил он. Когда я повернулась, то заметила, что он улыбается. Не пытается улыбнуться, а именно улыбается. Искренне. До этого я видела лишь случайные улыбки, которые тут же пропадали. Или улыбки, за которыми прятался вызов всему миру. — Когда плохое настроение, то тесто — это хороший способ его поправить. Или скинуть злость.
— Посмотрим во что вечером превратиться «колобок».
— Я тебе скажу: он превратиться в здорового колоба, который решит от нас сбежать.
— Колоба?
— Лады, мордоворота. Так лучше? Вот. Уже смеешься. Теперь можно ехать.
Через Флерово шла дорога к моему городу, поэтому нам не пришлось выезжать на федеральную трассу и ехать мимо печального поворота. Павел начал разговор, что он мог бы и остаться со мной, если мне так тяжело. Такое ощущение, что с ним кто-то переговорил. Я хотела верить, что он сам до этого додумался, но наблюдая за Павлом, пытающимся подобрать слова, понимала, что он пока не оценивает всю ситуацию. Он не видел ничего плохого обвинять меня в том, что я не могла сохранить семью и не понимал, почему Кеша попросил его замолчать, хорошо, что не заткнуться. Павел не понимал, или не хотел понимать? Похоже, я испортила ему представление о семье. И опять же, почему я? Мы жили с Гришей вместе. Эта была наша вина. Страшно было представлять, какая у Павла будет в дальнейшем семья, как будет себя вести Рита, когда решит выйти замуж. Я их упустила. Не занималась воспитанием, почти не интересовалась достижениями. Можно оправдываться работой, но на деле я их упустила.
Гриша ждал уже около суда вместе с недовольной Ритой, документами и попытками из меня выбить денег. В итоге мы договорились, что я оставляю свою долю квартиры детям и машину, но при этом они от меня отстают с алиментами. Мы это даже успели оформить нотариально. На этом настоял дед Леша, чтоб никаких больше споров у нас не было. Он явно был недоволен моим решением, но хоть не осуждал. Этому можно было порадоваться, только радости не было.
Вещи собирать не пришлось. Гриша или Рита их собрали сами. Покидали в мешок и оставили в прихожей. Кроме тряпок, забирать было особо нечего. Плойку и фен Рита забрала себе, сказав, что она без них не сможет. Планшет давно перешел к ней. Косметичка была убрана к вещам. Оказалось, что вся жизнь — это мешок тряпок. Нормально, но грустновато.