— Это не Гилтик, однако ты все равно просишь его спасти? — я напряглась, услышав новое для себя имя.
— Пусть хотя бы этот фабен проживет отведенные ему годы.
Цианод Сериндат забрал тельце животного, вырвал нож, который, как оказалось, все это время был в фабне — Аланестра хотела уменьшить кровопотерю таким образом. Старик воткнул в рану палец.
Время словно замедлилось. Слышно было только судорожные всхлипы Аланестры. Я заметила, что Цианод медленно вытянул из затягивающейся раны палец.
— Ты ничего мне не должна. Единственное на чем я настаиваю, когда ОН приедет, ты должна вернуться, — держа отключившегося фабна в руках, сказал старец.
Аланестра открыла рот, дабы что-то возразить, но быстро опомнилась.
— Как скоро сюда приедет Раймонд?
Цианод Сериндат рассмеялся:
— А разве я сказал что-нибудь про Раймонда? Ему не до тебя, сейчас он отлично проводит время с твоей сестричкой.
Не ожидавшая такого ответа, Аланестра дернулась и, завалившись на правую сторону, плюхнулась на пол.
— Ты совершила самый глупый поступок в своей жизни, сбежав из дома.
— Вы… — всхлипнула она, — ты… ты же знаешь все, тогда почему говоришь так? — в гневе закричала девушка, вставая. — Будто я так хотела уходить из отчего дома.
— Будь ты мудрее, ты бы поговорила с Раймондом начистоту, и проблема была бы решена.
— Одними разговорами та ситуация не разрешилась бы. Все намного серьезнее, чем кажется. Как бы я не поступила тогда, он все равно был бы сейчас с ней.
— Раймонд знал, что внутри тебя переполняет доброта и любовь к окружающим.
— Я само воплощение тьмы, — неожиданный злой смех Аланестры заставил меня поежиться. — И он видел меня насквозь, видел все мои пороки, всю ту грязь, что была спрятана глубоко внутри.
— Ты самый светлый человек, которого я когда-либо видел, — его ответ удивил меня. Внутри меня тоже было ощущение, что можно довериться Аланестре. Однако, после сегодняшнего происшествия я начала сомневаться в этом.
— Цианод Сериндат, — закричала Аланестра, — знай, скоро она умрет.
Мне все сложнее и сложнее удавалось поймать нить разговора, как будто с каждым их словом она все больше отдалялась от меня. Разговор потерял всякую связь и смысл, так как каждый говорил о своем, не вникая в слова собеседника. А слова Цианода Сериндата были одной сплошной загадкой:
— Не смей делать того, что хочется.
— Это мой жизненный принцип.
— Не все твои желания на самом деле твои. Некоторые из них, и ты знаешь какие, — сделав акцент на этих словах, продолжил, — чужие, инородные, для тебя непонятно, как забредающие к тебе в голову.