– Потом стало хуже. Он издевался. Порой приводил в дом баб, трахался с ними на нашей кровати. А если я что-то говорила, то на мне появлялись новые синяки. Он заставил меня уйти из универа, о работе не было и речи. Я жила в доме, будто зверек, жестокий хозяин которого периодически вспоминал о моем существовании, и тогда мне было плохо. Это было невыносимо. Я пыталась наложить на себя руки, но не смогла этого сделать. Знаешь почему?
Он хмурится. Его глаза воспаленные, красные. Вижу, что Илай на грани.
– Я не смерти боялась – его. Он как-то мне сказал, что не отдаст меня и не позволит мне умереть. Вернет и сделает мою жизнь еще больше невыносимой. И я верила ему…
– Сука, – цедит сквозь зубы, отвернувшись.
Илай поднимается, отходит. Опустив голову, трет виски. Мне и самой нужен небольшой перерыв. Больно это все, по живому будто.
Он продолжает стоять, а я усаживаюсь на скамью. Смотрю на его напряженный профиль, на то, как он закидывает вверх голову, и ловлю себя на мысли, что мне становится легче. Я словно отдаю ему весь груз, что был на мне. Я боль свою отдаю…
– А потом я забеременела. Беременность была тяжелой, а роды… – я сглатываю. Он бегло косится на меня.
– Тот шрам на животе помнишь?
Кивает, ругаясь сквозь зубы.
– Он тогда приревновал меня к новому водителю. Не знаю, что с тем стало, а меня он пристегнул наручниками в подвале. У меня отошли воды, начались роды. Мне было так больно, я плакала, звала его, но он не шел. А когда явился, был пьяным… Не знаю, как я не погибла по дороге, как малышка осталась живой… Когда привезли в больницу, Ева была застрявшей в родовых путях. Меня повезли на срочную операцию… Вот и разрезали все…
Сглатываю слезы и не смотрю на него. Боюсь.
– Этот шрам, пусть и самый большой… я готова носить его с гордостью. Потому что благодаря ему на свет появилась она… в ней вся моя жизнь, Илай.
Нейман кивает. Не поворачивается, не смотрит на меня. Он разминает шею, вижу, как его спина напрягается. Каждая мышца становится словно каменной. Я чувствую его боль. Он держится, ради меня держится. Но я знаю, как ему тяжело.
– Было много плохого, но я не убегала. Я все время боялась его. А недавно случилось нечто ужасное… после чего я поняла, что если не сбегу, то точно погибну и оставлю дочку сиротой..
Илай кивает, скрещивая на груди руки.
– Тогда в том кафе я подошла к тебе, потому что у меня не было ни копейки в кармане. Когда я убегала, я приехала в свою деревню. Тетя Маша – двоюродная сестра моей бабули. Она согласилась помочь. Мы уехали, и я поселила их здесь. Я отдала все свои деньги за этот дом и оставила им на жизнь. Именно поэтому я показала свои шрамы Потапу. Потому что он не хотел меня брать на работу, понимаешь? Я бы ни за что и никому их не показала, но в тот момент мне нужны были деньги. Мне нужно было кормить их…