Спускаясь по лестнице, почему-то прижимаю папку с документами обеими руками к груди. Снаружи прохладный ветерок овевает щёки, но я этого не чувствую Сделав несколько шагов, неожиданно для себя зову:
–– Дима!
Он оборачивается, и в его глазах вспыхивают радость и вожделение.
–– Вам куда? – спрашивает он, жужжа стартером.
Гляжу на него с переднего сиденья, слегка наклонив голову и до отказа распахнувши веки. Вперёд, парень. Сегодня нам с тобой в одну сторону.
В салоне густо пахнет искусственной розой.
-– Ох, не знаю, как с вами и быть.
Дежурная Вера Игнатьевна (если верить тому, что написано у неё на халате) машинально поправила высокую соломенного цвета причёску.
–– Но ведь у вас как будто свободно…
–– Сейчас-то свободно. А ну как курсы повышения нагрянут? Должны заезжать на днях. Их-то я просто обязана поселить.
–– Если нагрянут, я съеду.
–– Все вы так говорите. А сами побежите в дирекцию жаловаться.
Я упаковываю свою «физию» в самое жалобное выражение, при этом не забывая исподтишка наблюдать за Верой Игнатьевной. Мой цепкий взгляд отмечает в её лице ожесточённую борьбу между боязнью получить взыскание и желанием подработать. К моей радости, борьба оказывается неравной, и материальная сторона одерживает победу довольно быстро.
–– Хорошо, – излагает она мне результат найденного ею где-то внутри себя компромисса. – Я вас поселяю пока в комнату. Но в случае чего поставлю вам раскладушку в кладовой инвентаря. Согласны?
Через минуту я уже тяну свои чемоданы на четвёртый этаж по медной от заходящего солнца лестнице.
За дверью с наклеенным на неё огромным глазом, вырезанным из какой-то афиши, меня встречает слоистый сизый туман, в котором плавает стол с раскоряченными железными ножками, пепельница, переполненная изуродованными окурками, недопитая бутылка портвейна 777 и за всем этим – верхняя часть нечёсаной фигуры в синем спортивном костюме. Молча прохожу к окну, изо всех сил дёргаю за ручку, но рама не поддаётся.
–– Н-не открывается, – басит фигура. – Можно только форточку.
Я следую её совету. Прозрачный воздух охотно льётся сверху на подоконник и уже оттуда на крашенный охрой пол.
–– Законная, – говорит фигура, не отрывая щеки от подпирающего её острого кулачка.
–– Что «законная»? – вздрагиваю я от неожиданности.
–– Я Законная, – отвечает она, икнув. – Законная Л-людмила. Слушай, закрой форточку. Знобит.
–– Бубенцова Любовь Сергеевна, – отвечаю я и, сняв с вешалки, подаю ей висевшую там тёплую куртку. – Накинь на плечи. А то мы с тобой тут обе задохнёмся.
–– Любовь С-сергеевна, – она усмехается, и я впервые в жизни вдруг сама обращаю внимание на то, что меня со школьных лет почему-то зовут по имени-отчеству.