Потребность Троцкого в Британии «задает основу для успешной деятельности, — с энтузиазмом писал Локкарт Бальфуру. — Если обращаться с ним аккуратно, он может стать очень ценным активом против Германии». Это определило позицию Локкарта на ближайшие несколько месяцев: Британии не нужно помогать антибольшевистским партиям и организациям и ей не следует вмешиваться в дела России, по крайней мере без приглашения. Взамен большевики сделают «все что угодно» [41] — имелось в виду, что они позволят Британии занять все три порта. Локкарт считал, что таким образом можно будет восстановить Тройственную Антанту, которая выиграет войну. В случае непрошеного вторжения союзников такой результат будет невозможен.
Через неделю разразилась гроза. Большевики не знали, принимать ли им ужасный Брест-Литовский договор, а Германия, оккупировав южную, западную и северо-западную части бывшей Российской империи, внезапно послала на границы подкрепление. Армия не могла им противостоять, потому что ее попросту не было. Немецкие солдаты вдруг оказались в одном шаге от Петрограда. Аристократия и средний класс, захлебываясь от восторга, готовились приветствовать спасителей. Рабочие мрачно готовились отстаивать свою жизнь и революцию. Правительство большевиков готовилось бежать в Москву. Бухарин и его сторонники тайно предложили лидерам левой фракции эсеров, которые были в союзе с большевиками, сместить Ленина, а затем пригрозить немцам священной войной. Эти переговоры ни к чему не привели. Но Раймонд Робинс был прав, когда написал в своем дневнике об общей атмосфере: «Чувство надвигающейся гибели» [42], а о Ленине: «Это тигр на воле» [43].
Конец февраля и первые недели марта 1918 года были для Петрограда захватывающими, опасными, волнующими. Жизнь верхушки большевиков и представителей союзных держав висела на волоске: немцы разделались бы с ними при первой возможности. Иностранные посольства готовились к эвакуации своих работников через Финляндию. Локкарт организовал отъезд сотрудников британского посольства и других чиновников, но мужественно отказался уезжать сам, сообщив в Лондон: «Я останусь в стране, пока есть хоть малейшая надежда» [44]. Рэнсом, Робинс, Гарстин и Кроми тоже остались. Другие дипломаты, однако, уехать не смогли и укрылись в Вологде, сонном, но стратегически важном городе, связывавшем Архангельск, Москву и Петроград железной дорогой. Осторожные большевики приняли это к сведению. Столь чрезвычайная ситуация только уверила Локкарта, что его стратегия верна: «Большевики должны дать отпор немецкому милитаризму или погибнуть», — думал он. Они не могут бороться в одиночку и нуждаются в помощи союзников, а потому «пойдут навстречу» [45]. Он полагал, что вскоре они направят «предложение… о сотрудничестве в Архангельске, во Владивостоке и т. д.». Эти события будут только началом и приведут к неминуемому: «Моя работа говорит о том, что в скором времени на этом фронте возобновится война» [46].