: как говорили, Кибела восседала на вершинах Иды и Берекинта, а неувядаемая сосна, как и миндальное дерево, плодовитое и рано созревающее, всегда посвящалась Аттису. Наряду с деревьями, эти селяне почитали камни, скалы, метеориты, упавшие с неба, вроде того, который был привезен из Пессинунта в Пергам, а оттуда в Рим. Кроме того, они благоговейно относились к некоторым животным, главным образом к наиболее могучим из них, ко льву, который, вероятно, некогда был тотемом их дикого племени
{65}: лев и в мифе и в искусстве остался ездовым или упряжным животным Великой Матери. Их представление о божестве было неясным и безличным: богиня Земли, называвшаяся Ma или Кибела, почиталась как мать-родительница всех вещей, «госпожа хищников», населяющих лес
{66}; рядом с ней находился бог Аттис или Папас, считавшийся ее супругом; но ведущая роль в этой божественной чете принадлежала женщине, напоминая о периоде, когда царил матриархат
{67}.
Когда в очень отдаленное время фригийцы, выйдя из Фракии, вклинились между древними народами Анатолии, они усвоили расплывчатые местные божества, отождествив их со своими в соответствии с обычной языческой процедурой. В результате Аттис слился с Дионисом-Сабазием завоевателей или, по крайней мере, позаимствовал у него некоторые черты своего характера. Этот фракийский Дионис был богом растений, дикую природу которого замечательно обрисовал Фукар{68}. «Во все времена высокие лесистые вершины, густые дубовые или сосновые леса, пещеры, увитые плющом, были ее излюбленными владениями. У смертных, стремящихся познать могущественное божество, которое царит в этих уединенных местах, был только один способ — наблюдать происходящее в его царстве, гадая по этим явлениям, в которых оно проявляла свое могущество. Видя ручьи, устремляющиеся вниз пенистыми и шумными каскадами, слыша мычание быков, проходящих по возвышенным плато, и странные шорохи волнуемого ветром леса, фракийцы воображали, что узнают голос и зов господина этого царства, они представляли себе бога, который, подумать только, любит беспорядочные прыжки и буйный бег по лесистой горе. Это представление дало пищу религии: самый верный способ добиться благосклонности божества для смертного заключается в том, чтобы ему подражать и в пределах возможного сообразоваться с ним в своей жизни. Фракийцы тоже силились достичь состояния божественного исступления, вне себя от которого был их Дионис, и они надеялись перейти в него вслед за своим повелителем, незримо присутствующим при их беге по горам».