Так она и отправилась к нему в первый раз, напряжённая как перед собеседованием, но давно привыкшая скрывать свои сильные чувства. И только та самая подруга, смерив её насмешливым взглядом, сказала: «Да ты никак нарядилась! Смотри… а вдруг он маньяк? Мы ведь в сущности ничего не знаем о нём». «Почему? Ты же знаешь, где он живёт…». И Стэйс отправилась в свой маленький поход, совсем как Красная Шапочка всё дальше от маминого дома по нагретым солнцем лесным хвойным тропинкам. На плече у неё висела небрежная сумка художника, которая подчёркивала унисекс истинного творца, но босоножки , перевивавшие изящными чёрными ремешками нежные щиколотки – явно с ней спорили… Вот и домики на берегу, скромные дачки, ещё с советских времён, внутри которых из удобств была лишь романтика, остальное – во дворе. Мартин вышел ей навстречу:
– Ну что, куда пойдём?
– Я не знаю, веди, ты же хозяин, – боевито и насмешливо ответила Стэйс.
– Хочешь, я покажу тебе, как монтирую видео?
И она прошла за ним в маленькую комнатку, почти сплошь заваленную проводами и приборами неизвестного назначения, оставался лишь небольшой пятачок на деревянном столе, служившем и для еды, и для работы. На полках по стенам кое-как были расставлены старомодные чемоданчики, обитые по углам железом, в основном тоже раскрытые в беспорядке. Она увидела кровать, настолько маленькую, что трудно было представить, как он вообще на ней помещался. Обстановка не оставляла сомнений в чистоте намерений хозяина, ибо только безумная преданность искусству могла объяснить такое равнодушие к комфорту, не говоря о полном отсутствии подготовки к визиту дамы. Стася тихо села на край стула и стала ждать развития событий.
– Кофе хочешь?
– Ну, можно…
– Давай тогда попьём, а потом я тебе всё покажу тут.
Он взял турку и, сполоснув её от вчерашней гущи, засыпал новую порцию коричневого порошка, а затем поставил на электроплитку. Солнечные лучи проходили в дверь, у которой располагалась долговязая фигура Мартина, его движения были скорее медленными, но Стасе нравилось солнечное безделье, это напоминало игру. Разговор шёл легко. Стэйс вспомнила, что была раньше в этом месте, как и в других частях городка, где провела всё детство, она немного рассказала о школе, расположенной тут же, не далеко. Хозяин внимательно слушал, он не торопил ей рассказ и даже задавал вопросы. Потом и сам, к слову, рассказал о своём детстве и юности, прошедших за сотни километров отсюда. Когда кофе был готов, они взяли чашки и пошли на камни у берега. Песок сыпался Стасе в босоножки, ветер натягивал рубашку на широкой груди Мартина, вода блестела под солнцем как огни мерцающего салюта, а они всё болтали и болтали обо всём подряд. «Ну что, пошли, поработаем?» Он так и сказал: «поработаем», хотя в её представлении всё это мало напоминало работу. Какая может быть работа здесь, в этом маленьком раю?! Госучреждение, неизбывная тоска коридоров и кабинетов, где, не глянув в окно, невозможно было понять какое сейчас время года, гулкий стук каблуков по серым ступеням этажей, рабочий стол, как дыба, распинавшая усталые локти перед монитором и бесконечное: «Проходите… Здравствуйте… Слушаю вас…» – такой была Стасина работа. Она поднялась с тёплого камня и эхом ответила: «Пошли».